Форум » Wrong time wrong place » [22/03/2056] - Любо, братцы, любо... (WTWP, ход шестой) » Ответить
[22/03/2056] - Любо, братцы, любо... (WTWP, ход шестой)
Cherhmant: • Место событий: действующая сеть метро города. • Время: 00:15 - 1:00 • Задействованные персонажи: Santano Titiritero, Халдф, Cherhmant, Ауhын. • Краткое описание квеста: схватка между Чёрным Конём и Белым Офицером в одном из вагонов поезда метрополитена закончилась обнаружением одержимого без ошейника.
Ответов - 10
Santano Titiritero: Дождь. Безумная пляска капель на деревянных карнизах домов, стук, надоедающий уже через несколько минут. Он всё быстрее и быстрее стучал по тёмным волосам, выбивая затейливую мелодию, которая постоянно трепала непослушные пряди. Он шёл. И не шёл, одновременно, потому что ноги то и дело подкашивались, и только звериное чувство равновесия не позволяло рухнуть лицом в серые лужи. Нет, уже чёрные – серыми они были в тот момент, когда и справа и слева зияли болота. Тогда, кажется, даже светило падающее в небытие солнце. Тогда великолепно играли лучи в дожде, который только-только начинал медленно капать. Но то – было тогда, пару часов назад, когда ноги ещё твёрдо держали на себе измученное дорогой тело. Тогда сознание ещё не было одним щупальцем, которое сейчас, сквозь дождь и стены, тянулось в сторону центра города. Оно тянулось не просто к кому-то, оно тянулось к белому порошку, который глаза не видели уже несколько дней. От которого этот недочеловек с гитарой на спине и руками в карманах, в берцах и грязной, некогда болотного цвета футболке, был так сильно зависим. Когда впереди замаячила единственная буква, которая показалась такой родной и любимой, он, Циркач, направился в сторону одинокой буквы, горящей алым цветом. Одинокий охранник вкупе с брюзгливой старушкой-кассиршей, которая в ответ на протянутую мелочь из глубин штанов отдала посетителю билетик, слегка удивлённо и непомерно враждебно смотрели на Сантано. Да, грех на него было смотреть – человек, который находился в совершенно не свойственном этому дню, а точнее ночи, состоянии и одежде. Однако, видеть чёрный чехол с затейливым белым рисунком, который полз от грифа к струнам. Человек аккуратно прошёл между турникетов, постаравшись не задеть гитарой ни одного угла, и спустился по лестнице к рельсам. Снял с плеч чехол, он пристроился рядом с одной из колонн, так, что бы как можно меньше вызывать агрессивных чувств у выходящих людей. Глаза сонно закрывались, но больше, чем спать, хотелось вкусить очередного запретного плода – голова мелко болела, и сознание уже отключалось, когда пришёл поезд. Воздушная подушка, которую он вытолкнул из тоннеля, хорошенько встревожила Сантано. Он вздрогнул, кое-как поднялся, пока поезд аккуратно вставал рядом с платформой, и шагнул в призывно открытые двери, из которых хлынул, как ему тогда показалось, такой яркий свет, мгновенно озаривший сознание и выхвативший из тёмной и падшей души, обрывки воспоминаний. Белый пух, горячий ветер... — Спишь? — Скажи, зачем мы здесь? — По секрету? — По секрету. — Спички есть? — Конечно, есть. — Чиркни спичкой, станет ясно: мы пришли... — Не надо вслух! — ...чтобы вспыхнуть и погаснуть, словно тополиный пух. — Что ты! Тише! Будет вечер, чай, пирог, луна в окне, чашку в руки, плед на плечи... — Вечер — твой, а вечность — мне? — Вечер — наш, а вечность — к черту… Он сел в седьмой, кажется, вагон, в полудрёме, не заметив девушку, которая то ли выходила, то ли просто стояла рядом с перилами у дверей. Рассеянно извинившись, Циркач юркнул в сторону углового сиденья, аккуратно ставя перед собой чехол с гитарой и полу-прикрытыми глазами наблюдая за столь редкими пассажирами в метро. Сейчас ему было плевать, куда ехать и что вообще делать. Он просто сидел, чуть-чуть улыбаясь, подобно сумасшедшему, слегка запрокинув голову, отчего мокрые волосы залепили глаза. Приоткрытый рот, общая расслабленность всего тела. Он не ел вот уже пару дней, исхудал и теперь готов был за кусочек мяса, настоящего, дикого и живого мяса, продать Родину. Но никогда – душу. Слишком ценное для него это понятие. И слишком расплывчатое. Он забывался. Так, как каждый вечер, то лёжа на голых досках, то вообще – на голой земле, прижимая гитару к себе и, словно утопающий за буёк, державший в руке ремешки и крепления этого простого и приятного вещества, именуемого прорезиненной тканью. Совсем чуть-чуть, но она не промокала. Она была самой дорогой для него. Нет, не вещью, она была для него живой. Такой, каким он не станет никогда. И всё же интересно – почему этот человек в высоких ботинках-берцах не мог превратиться в свою истинную форму? От него даже пахло по-другому, слегка мокрой псиной, слегка – безумием. И то, что в какой-то момент, проходя в дверях поезда, он почуял кого-то родного, остался за незыблемой чертой разума. Потом. Всё потом. Сейчас ему надо отдохнуть. Сейчас ему нужен маленький пакетик с белым порошком. Поезд тронулся, предварительно закрыв двери, и, набирая обороты, поехал по своим делам. До Циркача, который сейчас находился на одном из его сидений, машинисту было, честно говоря, наплевать. Ну бомж, и бомж – что, первый раз видим, что ли? — Чиркни спичкой. — Ты опять? — Проще быть живым, чем мертвым, проще плакать, чем молчать. Вдох. Как граппа ветер крепок. — Я почти исчез, а ты? Самый сладкий, напоследок, выдох — время жечь мосты.
Халдф: - Это абсурд, рыжий! – сие мы уже третий раз проходим. Достало. - Нонсенс, да! Пингвины на Аляске уран расщепляют! Даже сказать нечего… - Вот и молчи, раз нечего, умник. Я встряхнул головой на манер того, как встряхивают на улице старый коврик. Такие, знаете, еще годами не чистят, да и вообще внимания на них не обращают, а потом вдруг удивляются – и какого хрена в них столько грязи? Вот моя несчастная голова, видимо, решила, что в ней аналогично должно быть много песка и пыли. Вся разница в том, что обычная встряска ни за что не заставит мое второе «я» заткнуться. Зато меня, естественно, заставит пересчитать носом все ближайшие ступеньки, да еще и сломать что-нибудь – так, чтоб жилось не скучно. Заплетаясь в собственных двух ногах, я резво проспотыкался еще три с лишним раза и почти бегом вылетел на платформу. Станция, с безусловно привлекательным, но длинным и до опупения бессмысленным названием (сколько раз пытался найти смысл – бесполезно). В душе я ее искренне ненавидел, но приходилось терпеть. От любимой забегаловки она была самой близкой, к тому же – кольцевой. Высокие квадратные колонны, мраморный пол, яркий свет ламп над головой и эта надоевшая каша из разномастных рож, заполонивших все пространство длинной аллеи блестящих прямоугольников, подпирающих свод с освещением. На данный период жизни мне повезло лишь тем, что люди к ночи ближе уже расползлись по своим теплым домам, предоставив город во владение кому-либо не спящему. Редко мимо проходили молодые парочки или совсем дряхлые старики. Куда эти старики едут? Загадка природы. Вроде бы и старость нагрянула, и дом небось плесенью покрылся, дети все переженились, внуки во Францию учиться смылись… А им все не сидиться на месте, этим бойким старикашкам с самым умилительным лицом, напоминающем прошлогодний помидор. Станция с квадратными колоннами была одной из кольцевых. В Альдоре метро вообще строилось по принципу улитки: две кольцевых линии, соединенных между собой шестью полукруглыми ветками. Я дождался поезда, направляющегося в сторону Исхейма (а это было неблизко, примерно восемь остановок, ибо ехал я с «черной» стороны, нелегально, конечно, запалят - на кусочки порежут, но Ридаан умудрился захапать себе лучший трактир в городе, падонок), запомнил про себя номер 4156 и уселся на кожаное сиденье. Все. Можно расслабиться. - Вечно ты всякой дурью маешься! Вот скажи, нахрен тебе этот номер? - Да пошел ты. Захотелось. Как же он меня достал сегодня. Обычно, когда я заливал свое скучающее состояние парой кружек пива, Кагам меня не трогал. Понятия не имею, с чего на него нападала такая щедрость, но как-то не интересовался. Замолчал – и слава всем, кому за это причитается. Но сегодня нет, сегодня эта тварь в моей башке решила покапать мне на совесть. Мол вот, все правила нарушаешь, на вражескую сторону мотаешься, да и зачем? за пивом!.. По правде сказать, я и сам был не в восторге от данного положения дел. Да и вообще я давно уже отвык так напиваться, со времен хождения в ином городе в ином статусе… И вот, блин, тут приспичило. А ведь все из-за чего? Ну как всегда, из-за женщины. Дело в том, что месяца два назад я нашел себе подружку. Красавица, умница, да и вроде беспородности моей не стыдилась, когда мы вместе проходили по темным улочкам Альдора. В общем, очередная претендентка на роль прообраза святого для меня любимого. Это я так думал, балбес рыжий. Вот в один прекрасный день я и подловил ее наедине с каким-то кареглазым брюнетом. Пофыркал, подулся, да и расстался. Даже ссоры не имела место, что, на мой взгляд, только к лучшему – не любил я женских слез, они во мне вызывали либо порыв нежности, либо отвращение. Ни то, ни другое в данной ситуации уместными бы не были. И все бы хорошо. Я вообще не убиваюсь из-за неудачных отношений долго, но… Обидно же, ёклмн. Я же не такой уж плохой, в сущности, парень, чтоб вот так… Ох, если эта долбанное альтер эго не замолчит, я убьюсь головой об это самое окно, так и знайте. Это со стороны смешно выглядело. Пустой вагон, только дед с газеткой где-то на правом фланге. По центру восседает парень в серой ветровке, лет 25, с рыже-черным шухером волос и незажженной сигаретой в зубах. За окном вьются по стенам кабели, вагон подпрыгивает, я мотаю головой... А потом – аап! [Canidae] - Выпендрежник ты, Халдф.
Santano Titiritero: Продолжение безалаберной жизни не представлялось возможным без огромной доли адреналина, которая могла, но почему-то очень сильно не хотела хоть на час, хоть на десять минут отрезвлять молодого оборотня, окончательно (как он думал) ставшего человеком. От этого хотелось заплакать. Сантано никогда не стремился сдержать порывы своих чувств, да и в вагоне никого не было. И вот уже через несколько секунд первые круглые капли разбежались по дну вагона, чертя заманчивые узоры, словно пытаясь заманить оборотня в свои сети. потому что стихи не растут как приличные дети, а прорастают ночью, между ног, и только раз рождаются в столетье поэт-дурак, поэт-отец, поэт-цветок* Мнимые строчки, пришедшие в голову просто так, ни для чего, когда голова разрывалась от проклятий, самобичевания и жалости к своему хрупкому внутреннему миру, который на глазах рушился, как некогда рушились башни-близнецы. Повиснув на своей любимой шлюхе, Сантано плакал, как маленький ребёнок, у которого отняли дорогую игрушку – с тяжёлым придыханием, вгоняя в себя литры кислорода, пытаясь уйти от навязчивых картин своего бегства. От самого себя, от страшного мира, от любимых. Редкие пассажиры быстренько исчезли из вагона, проехав одну остановку. Так что на плачущего Циркача смотреть было некому. И хорошо, а то бы ещё смеяться начали – такой парень, а рыдает, как дитё! Слишком сильно накручивать он себя не мог. Да и не хотелось, чего уж греха таить. Хлопнули друг о дружку двери, поезд дёрнулся, заставляя худощавое тело прислоняться к двери между вагонами. Поза была неудобная, пришлось сесть прямо, коснувшись лопатками кожаного сидения. Устало опустить голову к стеклу, стукнувшись лбом о прозрачное вещество и ленивым взглядом проследить за юнцом в соседнем вагоне. Хотя какой это был юнец? Высокий, статный, с рыжими волосами, блеском глаз, от которого Сантано ощутимо перекосило. Непонятно чем заинтересовал его парень, но взгляд даже протрезвел, забывая про дозу, и уставился на телодвижения оборотня. Да-да, Сантано мог поклясться своей головой – он видел именно оборотня, а не актёра, который пытался повторить животный азарт этих существ. Задумавшись (а в последнее время он делал это совсем изредка, да и то – когда припекало пятую точку слишком сильно), он даже мысленно нарисовал облик волка – рыжий, поджарый и гибкий, с такими же светлыми глазами. Вас никогда не учили, что творческим людям представлять что-то строго противопоказано? А то исполнится ещё ненароком – век не расхлебаешь свою же кашу. Сантано не знал, его вообще никто не учил следить за своими мыслями и побуждениями (грубые «следи за базаром» в низком обществе не в счёт), так что у него глаза на лоб полезли, когда парень решительно обернулся волком. Тряхнув головой, Циркач постарался убрать наваждение, но этот рыжий волчара ни в какую не хотел исчезать из его сознания и снова превращаться человеком. Облизнув губы для проформы и отметив, что дедок, видать ничего не видел (бывает же, что углубишься в чтение настолько, что проезжаешь свою остановку в транспорте). Когда все процедуры были закончены, он начал действовать – до остановки, судя по звуку, было ещё достаточно, а потому гонять по вагону волка (почему-то Циркач был уверен, что этот рыжий не станет вешаться ему на шею, а только криво усмехнётся) он должен был недолго. Трясущиеся от волнения и недостатка дозы пальцы еле открыли двери между вагонов. Когда же он протиснулся в соседний, тихонько прикрыл дверь и положил чёрный чехол на сидение плашмя, то волк удивлённо смотрел на его движения. Знал ли этот рыжий, что перед ним оборотень или принимал Циркача за идиота (что случалось уже не впервые), вышеназванный не мог иметь даже понятия. И потому с вполне высокой скоростью, на которую вообще был способен в расцвет своих сил, метнулся к волчаре. В сознании он оставался недолго – хватило исключительно на крепкие объятия и тихое: «нашёл…» после чего парень отрубился уже окончательно. ------------------------------ *Д. Воденников
Cherhmant: Раз не дали зверю поспать, дайте хоть побуянить… Убежал от начальства, значит всё хорошо и на эту ночь можно позволить своему альтер эго свободу действий. Да, не хотелось по началу вылазок, а надо-надо, иначе время пролетит даром в какой-то из забегаловок Альдора, которые легко можно отыскать как на чёрной стороне города, так и на нейтрале… а вот белые солдатики выбрали себе более культурные территории, хотя Черхманту всегда казалось, что под мнительной тишиной опиатов скрывается б`ольшая опасность, чем под развратностью шикзалевцев. Однако, когда кажется - креститься надо, не так ли? А на кой креститься, если даже в Бога не веришь? Нет, конечно, кто-то там обитает в так называемой небесной канцелярии, но явно не тот святоша, которого вырисовывают нам в Библии. Возможно являться догматами большинству населению Земли полезно и просто напросто необходимо: если бы люди так трепетно не относились к заповедям той, или иной религии, то давно уничтожили бы друг друга без всяких угрызений совести. В то же время, если бы не было еретиков, то священникам не было бы чем заняться. А сколько развелось в наше время атеистов и агностиков! Ведь у них самое удачное положение, в особенности у последних: возможность постоянно сомневаться, опровергать истинность, но полностью ни от чего не отрекаться. «Самое главное всегда и везде оставаться гетеросексуалом…» - в этом вопросе Эдгар был непреклонен. Пусть он и курирует предвзятыми отношениями со слабым полом, но во всём, что касается плотских удовольствий, никакой новизны ощущений и оригинальности половых контактов и речи быть не может. Природный инстинкт непреклонно говорит "ниииззя" и несёт в себе весьма громогласный смысл: "Плодитесь же, господа дегенераты!". И пускай люди всё же сумели отодвинуть главный призыв матушки природы на второй план, высунув наперёд получение удовольствий во время полового акта, тем не менее, от нетрадиционных ориентаций Черхманта также воротило, как от сыворотки состоящей из молока, мёда и соды, вместе с солёными огурцами. А учитывая то, что от молока как такого Эдгара порой рвало, то что говорить уже о подобном бурном сочетании… Но вернёмся к тому, с чего было положено начало. А начался весь перечисленный выше бред с идеи всё же найти на свою горемычную пятую точку приключений и махнуть рукой на страдания за бокалом мутного пива, или рюмки водки с лимоном и перцем. Так как официального задания "черной лошадке" никто не давал, то оставалось одно – патрулировать территории по собственному желанию, вершить правосудие на благо и процветание Тёмного Братства - проще говоря, к кому-то пристебаться. Не без причины, естественно, чтобы на утро погладили ласково по макушке, а не поставили лишний синяк под глазом, или что-нибудь похуже. *** Враг - потенциальный друг (с) Яков Кротов Вероятно это являлось весьма глупым поступком, недостойным представителя Шикзаля, а может и наоборот, весьма достойный почестей и похвалы… На самом же деле, ничего невероятного и вздорного не случилось: Эдди, успевший за время своих скитаний по чёрной стороне города сильно промокнуть, решил наведаться в подземную жизнь Альдора, то бишь в метро. Дешево и сердито. К тому же, предоставлялась возможность незаметно выехать на нейтральные территории, а далее, чего кривить душой, подобраться как можно ближе к белым… Впрочем, времени на дальнейшие размышления было в обрез: к платформе подошёл поезд, так что оставалось лишь ускорить свои телодвижения, чтобы не пришлось потом искать свет в конце туннеля, в буквальном смысле. *** Вагон как вагон, ничего особенного и привлекательного. лифт круче! Из пассажиров всего на всего двое людей: дедок, газета которого была больше его самого, и рыжеволосый паренёк от которого пованивало пивом и… Черхмант приподнял голову, в упор смотря на собрата. Запах. Опийный мак. Белый камень, черный мрамор, привкус железа во рту и медикаментов… По крайней мере именно так запомнился ему Исхейм. До сего замутнённый взгляд внезапно прояснился, а скучающее выражение лица секундно поменялось от меланхолично-нейтрального до сумасшедше-жестокого. Он улыбнулся, оголяя зубы. Пожалуй, со стороны это выглядело весьма жутко, оттого и было обидно, что объект наблюдение явно был поглощён собой и не замечал недоброжелателя, находящегося в нескольких метрах от него, а зря-зря. Опиаты – сильнодействующие наркотические средства, при передозировке вызывают эйфорию, тошноту, головокружение… - Браво, – последующие хлопки разрезали мирное кряхтение вагона, и было в них что-то предостерегающее - как в фильмах, когда показывают замедленную съёмку с целью выделить тот, или иной момент. Так представьте же: капли, медленно падающие на пол с волос и одежды, звон от наручных часов и хлопок смыкающихся рук, а также гул от смешения всех звуков в голове… Теперь на месте намеченной жертвы сидел рыжий полукровок и можно знать наверняка, что с первого абцуга предвещало это знакомство, как вдруг… Прелюдии не быть! В тот щепетильный момент Эдгару показалось, что из соседнего вагона выбежал бомж ювенильного возраста с весьма костлявой наружностью, а потом с разбегу прыгнул на Рыжего так, как прыгает внук на руки к своей любимой бабушке - Черхманту от удивление оставалось только присвистнуть и отогнать вновь напросившуюся фразу про "когда кажется"... replay, please ------------------------------ *Состояние: раздражён. *Внешность: на голове бардак. Одет в старые джинсы, чёрный свитер, куртку из матерчатой ткани грязно-синего цвета. Строгий ошейник с вывернутыми наружу шипами на шее. Кожаный браслет с металлическими вставками на левой руке, на ней же серебряное кольцо и часы. На правой руке ещё пара “верёвок”. *Инвентарь: сигареты, зажигалка, деньги, кредитная карточка, ключи от гостиничного номера. Do you think that we could play another game? Maybe I could win this time...
Халдф: «Вы че, ополоумели что ли все?! Все понимаю… Но почему, почему, мать вашу, именно я?!» Краем уха я слышал, как открывается дверка вагона – этот тяжелый скрип петлей. Даже тяжелое, напоминающее отдышку после приступа эпилепсии, дыхание слышал. Но больше потому, что привык ко всему прислушиваться, ибо статус обязывает. И чем дальше, тем более настойчиво обязывает, скотина. А вообще, по правде сказать, мое сознание тогда уже намеревалось впасть в коротковременную, но вполне даже приятную спячку, пососать лапу, послушать мой бесполезный храп… Ну-ну, как же. Стоит мне расслабится, как вокруг все начинают суетиться, бегать-прыгать, сходить с ума – в общем, делать все возможное, чтобы не дать мне отдохнуть. Самое интересное, что данной манией под названием «Халдф не должен спать!» страдает и мое второе «я», будь он двести раз проклят за его надоедливой визгливостью. Нет, и только не говорите мне абстрагироваться. Поверьте, это более чем бесполезно. Однако, высказываться Кагам немного повременил, давая мне время очухаться. Он был первым, кто принял сие гениальное решение, и он же, по сути дела, стал последним. Прочим было абсолютно плевать на мои душевные муки, эгоисты хреновы. И вот, на очередной фиг-знает-какой станции резко запахло Черными и какой-то чужой голос выдал мне порцию оваций. Резкий стук ладоней, в сочетании с хрипловатым «браво» произвели неизгладимое впечатление на мою сонливость и она решила, раскланявшись в извинениях, смыться пока уши не оторвали. Я поднял голову, не успев ее даже толком уложить на лапы, бросил скучающий взгляд на незнакомого мне члена шикзалевской стаи, старательно показывая всем видом, что мне хочется, чтобы меня срочно послали куда-нибудь подальше со всеми моими философскими, и не очень, мыслями, ругательствами, претензиями к миру сему и наконец дали мне спокойно сдохнуть со скуки. Почему-то я решил, что этот недоброжелательный дядя, увидев мою рожу, тут же извиниться и срочно исчезнет, заглаживая тем вину своего существования рядом с таким бедным-несчастным существом, как я. Где-то глубоко в мыслях злорадно хмыкнул Второй, я даже почти что видел его наглую ухмылку. Рядом какой-то придурок, решивший, что мягкие домашние тапочки – не самая идеальная обувь для прогулок, прогремел жесткими подошвами ботинок по полу. Ссссцуки… Я развернулся настолько резко, насколько мог. То, что мог я развернуться максимум со скоростью зарезанной свиньи, опустим для ясности – это все штампы, да да. Запах мокрой псины с запахом наркоты (героина что ли? Ну да…), от которого даже у меня – курильщика, пьяни и вообще придурка по жизни - шерсть на загривке дыбом встала. Эта гремучая смесь одной волной, похожей на знаменитый Девятый Вал, хлынула на меня, вцепившись в шею с невнятным подобием какого-то слова на устах, нагло запустив холодные пальцы в рыжую с подпалом шерсть и дыхнув мне, в завершение всего, куда-то в район щеки. - Черт тебя дери, рыжий, что это было?! Это твой какой-то новый приятель?! Собутыльник, должник, побратим, бойфренд? Какого лешего он лапает мою холку?! Нет, это не только твоя холка, и вообще пошел бы ты нафиг, почему я нихрена об этом типе не знаю? Ты что, куда-то уходил, пока я спал? Ах ты предатель, извращенец, выродок, морда ты нахальная, дай я его пну! - Да блин, я не… Остальное я наблюдал из состояния временной дезактивации (благо, перед глазами таблички «paused» не плавало), как бы со стороны. Одним увесистым моральным пинком – иначе тут не скажешь – меня вытеснили из собственной башки и заставили тупо наблюдать за происходящим откуда-то из других частей тела. Кстати сказать, я никогда не задумывался, из каких именно. Возможно, это было либо задницей, либо подсознанием, но роли сей удивительный факт не играл вообще ни какой. Могу только посочувствовать тому бомжику, который так нагло решился излить на меня порцию своей любвеобильности. Кагам – не самый лучший ценитель телячьих и прочих нежностей, а вот кому-нибудь надрать пятую точку было его любимым делом. Впрочем, сегодня он что-то поленился. И чего, спрашивается, орал? Всего-то, что он сделал – резким рывком вывернулся из цепких обьятий, оставив, правда, клок рыжей шерсти в руке неизвестного поклонника молодых оборотней с раздвоением личности, оставив это чудо валяться на кожаном кресле. - Осторожнее, мать твою, мне потом с этой ободранной шкурой на глаза Наадиру показываться! - А нехрен было вообще к Черным переть нажираться! - Ну конечно, давай мне теперь всю жизнь это помнить! А кто вообще меня тогда потащил пить, а? В ту ночь? Не помнишь? «Пошли нажремся, пошли, скучно же…» Допрыгался! Если бы не я, сидели бы мы сейчас в луже какой-нибудь… Блин, больно же! В конечном итоге меня хорошенько, но вполне незаметно приложили затылком по креслу. Я резко встал, отряхнулся, кинул беглый взгляд на напавшего… Ничего гениального: потрепанная одежда, мокрый, судя по всему в отключке. [Homo] Встал, отряхнулся, посочувствовал запачканным джинсам. Посмотрел на одного из черных… Наверное, он и был черным в волчьем облике. Большой черный волчара, как же иначе. По мосе видать… - Ну что скажешь, сородич? Где-то за спиной зашелестела бумага. Я обернулся, с приятным хрустом в шее. Забавно, этот дедушка в углу не обратил не малейшего внимания на нашу возню. А шелест… Это он страничку перевернул. Хотя, может и заметил, кто его знает? И вообще не поймешь, этих старых незаметных людей.
Cherhmant: Очень светло. Неприятно. От этого белого искусственного дневного света хотелось щурить глаза. Он окрашивал помещения в бледные, ненатуральные тона, вызывая чувство отвращения и в то же время… он был привычен, как старый знакомый, к которому не испытываешь никакой симпатии, но которого приходиться созерцать чуть ли не каждый день. Добавить бы пыли и мотыльков, а также привкус водки и кислоты лимона на губах, да не забыть про раздражающий запах вязкой тёплой крови… получится незаурядный коктейль, попробовав который, можно запросто послать к тёзкам – чертям остатки здравого рассудка и дать устроить пир собственному зверю: открыть дверцы клетки и забыть, что некто умный додумался прицепить к строгому ошейнику тяжёлую цепь, а вспомнить об этом лишь тогда, когда, натянутая до предела, она больно сдавит шею… Поезд несся с немалой скоростью, ведь Альдор был молодым городом и, как следствие, метро тоже, тем не менее, вагон трясло. Как обычно. И всё же не хватало пары пунктов, чтобы "крышу снесло", так что выражение лица вновь постепенно возвращалось к своей маске высокомерной отрешенности, а развернувшаяся перед ним комедия вовсе заставила Эдгара невольно сделать брови "домиком". Однако это не помешало глазам "налиться кровью" – явный признак борьбы с самим собой. Одной рукой шикзалевец держался за поручень над головой, второй сжимал свой строгач на шее, будто пытаясь сдержать самого себя, специально захватив так, чтобы железные шипы больно впивались в кожу… - Ну что скажешь, сородич? Подобное обращение ещё больше отрезвило, заставило отпустить несчастный ошейник и начать медленно направляться в сторону своего потенциального врага, но даже не надеется на то, что они просто договорятся вместе пойти попить кофе, или чего-нибудь покрепче и поговорить о жизненных проблемах. - За публичное превращение в свою истинную форму без должной на то причины следует суровое наказание от Инквизиции, по крайней мере, если она об этом узнает, - слегка хриплый голос: его нельзя было назвать тихим, но и громким он тоже не был. В нём также присутствовали насмешливые нотки, а они ведь далеки от тех по-фальшивому добродушных, которыми богат, к примеру, товарищ Фегус. Скорее в них таилась некоторая доля надменности - превосходства, свойственных Чёрному Королю. – Тебе повезло, что здесь кроме меня и этого наркомана никого нет… - про дедулю и говорить не стоит, он наверняка выйдет на следующей станции. Но почему-то у Черхманта упорно засела мысль про "что-то не так". Неправильно, сильно всё складывается удачно: опиат едет с территории Черных, в фактически пустом вагоне метро и именно он – Эдгар застаёт Рыжего на месте преступления. Да и дедок с газеткой сильно тихий, не оперативник ли? Всё может быть, тут уже к гадалке ходи - не ходи, всё равно ничего конкретного не скажет, поэтому шикзалевец решил рыкнуть на все свои плохие предчувствия и основываться на собственные животные инстинкты. Ведь начальство со своей педантичностью в любом случае придерётся к его персоне, если разузнает об этой встрече Черного Коня и Белого… кстати кого? - Твоё имя и статус, – наконец вплотную приблизившись к полукровку, Эдди наклонил голову набок, сызнова оголив зубы и проведя языком по выступающим клыкам. you are just my victim ------------------------------ *Состояние: раздражён. *Внешность: на голове бардак. Одет в старые джинсы, чёрный свитер, куртку из матерчатой ткани грязно-синего цвета. Строгий ошейник с вывернутыми наружу шипами на шее. Кожаный браслет с металлическими вставками на левой руке, на ней же серебряное кольцо и часы. На правой руке ещё пара “верёвок”. *Инвентарь: сигареты, зажигалка, деньги, кредитная карточка, ключи от гостиничного номера. Do you think that we could play another game? Maybe I could win this time...
Халдф: - Ну что скажешь, сородич? - За публичное превращение в свою истинную форму без должной на то причины следует суровое наказание от Инквизиции, по крайней мере, если она об этом узнает. Тебе повезло, что в этом вагоне кроме меня и этого наркомана никого нет… Вот, блин, и сказал… Лучше бы он рот не открывал, наверное. Нет бы по-простому, по-нашему, по-волчьи, как в старые добрые времена наехать что я тут, мол, катаюсь, что забыл и так далее. Ну или на худой конец поздороваться что ли, лапу протянуть. Нееет, что вы, это чудо природы с черной половины города начал строить из себя новенькое изданице сводки городских законов, в такой, знаете, глянцевой обложечке с кучей чьих-то заумных высказываний по теме и не очень. И кто меня за язык дергал спрашивать?.. - …и кто тебя за язык только дергал спрашивать, рыжий? Его же и так распирало закатить лекцию на тему правильного существования, а тут такой повод. - Нутк какая разница? - Не знаю… Может, если бы ты держал свою зубастую пасть закрытой, он бы так же промолчал? - Врятли… Новенький поезд несся быстро и довольно ровно, хотя вот сами рельсы, очевидно, положили именно там, где было больше всего неровностей – вагон кидало и тихо покачивало вверх-вниз. Обычно под это мирное действо, вкупе с ненавязчивым гулом механизма колес, положено спать. Да и вообще в это время положено спать, а не заниматься неясно чем… О Господи! Мне ведь еще слушать нагоняй от Наадира лично, особенно если я не умудрюсь вернуться раньше него и свернуться тихо клубочком возле двери, чтоб вообще никак уж тут не придраться. Главное свернуться по часовой стрелке, носом к стенке и храпеть в определенное количество децибелов (нужное число, конечно, следует разузнать у кого-то, кто последним наблюдал короля дома), и все будет тип-топ! Где сейчас моя кроватка, подушка и одеяло, мои вечные спутники в ночных путешествиях куда-то в страну снов? Где, черт подери, эта долбанная станция с греющим душу напоминанием об Исхейме? Я так по этому всему соскучился… Почему, почему, почему? О, небо, ответь, ПОЧЕМУ?! И небо, которое вообще по принципу было далековато, вновь промолчало. Собственно, иного от него и не ожидалось, поскольку за всю свою жизнь я уже столько раз просил это пространство над головой дать мне, если уж не какое-либо благо, то хотя бы ответ, что всех пальцев на конечностях моих «я» (хм… окажется действительно весело, если у последствий невылеченной психической болезни есть конечности и тем более пальцы на них) не хватит для переучета данных просьб. А вот выполненные мольбы можно записать в форме дырки от бублика. Одного из тех, которые сейчас наверняка уплетают все Господи, Боже, Всевышний, Онебо и загадочный Охнупожааааалуйста, наблюдая за моими скитаниями. А еще они наверняка пьют мой любимый кофе с коньяком, чисто чтоб мне было чему завидовать… И от этого всего становилось грустно и как-то по-детски обидно. Примерно так же, как ребенку, который только замахнулся на партнера по песочнице лопатой, как ее отобрали: и ударить не ударил, и лопату жалко… Вот и у меня так же. Только появился случай надрать кому-то пятую точку, да и причину искать не надо, – он, случай этот, начинает сыпать на тебя умные фразы, на которые и не разозлишься толком. На кой черт, спрашивается, я пил, если это не может посодействовать моему скорейшему озвереванию? Даже этот глупый наркоман, так кстати упомянутый моим «черным братом» не вызывал больше приступов ярости. Аж вспомнилась столь привязчивая фраза «доктор на больных не обижается». Ну да, ну да… «-…жизнь – дерьмо! - Ну так умрите, кто вам не дает? - Вы, доктор! Вы уже пятый раз спасаете мне жизнь!» Наверное, моя физиономия на тот момент выражала внутреннее состояние в полной мере. Возможно, даже сверх сей самой полной меры, каковой бы она громадной не была. Во всяком случае, смутно узрев свое лицо, отражающиеся от оконного стекла, залепленного рекламой стоматологической клиники, мобильной связи и еще чего-то, я мысленно проклял всех и вся. Ибо именно эта загадочная парочка, несомненно, была виновата в том, что я съел лимон. Данный факт был даже слишком очевиден по моей слегка опухшей кислой мордахе. Да, целый лимон. Возможно, вместе с кожурой. По этому поводу я старательно, со всей прилежательностью, пялился на этого типа, косящего интонациями под Ридаана Старка, так, чтоб он как можно скорее исчез. Желательно, вместе с этим грубым железным строгачем на шее, кторый он какое-то время назад теребил – терпеть не могу эти садистские причиндалы. Наверное, я в свое время был очень плохим мальчиком. Потому что даже под действием моего взгляда это недоразумение сегодняшнего вечера и не подумало провалиться сквозь землю, как я этого судорожно про себя желал. Мало того, так он еще и на меня наступать начал! Рррр… Как же я всех начинаю ненавидеть. Вот чего ты облизываешься, черный, блин? - Твоё имя и статус, – наконец вплотную приблизившись к полукровку, Алекс наклонил голову набок, вновь оголив зубы и проведя языком по выступающим клыкам. Хех, а кто-то еще говорил, что это, мол, Белые – педанты! Нуну. Я бы на его месте… Нет, не хочу на его место. У него поручень над головой, а у меня возле локтя, держаться удобнее. Правда, я не держусь вовсе, но это к делу не относится. - Халдфин Кагам… - начал я немного хрипло, немного нагло, изучая взглядом желтых глаз зубки собеседника. - Опяяять ты мое имя вместо фамилии подставил… - взвыл где-то в отдаленных просторах моей башки Второй. В кои то веке он взвыл по праву: я всегда назывался одновременно и его именем и своим, выдавая при обычном люде имечко своего второго «я» за некое подобие фамилии. - Ну извините уж, я не виноват, что родился обычным полуволком где-то в лесу. - А я что, виноват? - Конечно. Кто еще, как не ты? – кажется, на этом месте Второй даже обиделся. Попробовал, по крайней мере. - …Белый Офицер. - К ва… не, не к «вашим услугам», обойдешься. – Аналогичный вопрос к тебе. И можно без агрессии, мы все равно уже на территории Опио. Я пожал плечами. Приятно чувствовать себя правым, особенно когда ты прав… Даже настроение как-то поднялось и мир перестал казаться таким глупым и несправедливым. В этот самый момент поезд метро вынырнул из тоннеля и в окна ударил свет городских фонарей. По стеклу застучали мелкие капли в перемешу с колкими снежинками. Сквозь приоткрытую форточку в вагон проник свежий речной воздух и холодный ветер. Мы проезжали мост, один из наземных кусков метрополитена Альдора, с которого открывался впечатляющий вид на реку и город заодно. В сумраке ночи, влажный от осадков, город поражал воображение тихими всплесками света и красотой перемигивания окон домов. Где-то сзади виднелись огни высотной гостиницы Кеер, впереди сияли подсветки фонтанов и блеском морских волн за границей домов. А по середине, отражая всю эту ночную канонаду красок, вилась под колесами поезда Элла. Мост был построен на высоте пятого-шестого этажа, с него было хорошо видно как где-то вдалеке стоит на якоре посреди широкой реки рыбацкое суденышко, которое наверняка использовалось днем и для перевозки пассажиров. Многое видно, дада. Что поделать… Ради одной этой панорамы можно было и рвануть в самую глубь Шикзалевской территории. И ради этой минуты, когда я мог наконец-то стать не жертвой обстановки, а ее хозяином… Приятно быть дома. - Ну прааавильно, еще при этом надо встать именно в такую позу… - Отвали ты. Я усмехнулся, сложил руки на груди и облокотился плечом на поручень-шест, торчащий из ручки длинного сиденья. Наглыми глазами (да-да, своими, наконец приобретающими хоть какой-то живой огонек), с коих сошло всякое напоминание об алкоголе, я смотрел на стоящего передо мной оборотня. Для него оставалось только одно – катиться дальше по кольцевой линии, пока поезд не вернется на его половину города. А мне ехать еще две-три остановки и все, привет Исхейм. Дедушка за моей спиной опять зашебуршал газеткой, посмотрел на часы, потом на окно, потом на нас. Улыбнулся. Нашарил где-то возле себя старенькую потертую трость и, опершись на нее, поднялся с кожаного сиденья. Прошелся до второй двери, взялся худой венозной рукой за поручень, остановился и подождал… Полминуты спустя двери открылись на первой «белой» станции и дедушка вышел, так и не обратив больше на нас внимания. Интересно, кто он был… Надо будет потом ради интереса попробовать разузнать.
Cherhmant: Близко… Чёрт, как близко. Надо лишь оскалить зубы и вонзить их в шею этого белого солдата: прокусить для начала сонную артерию, а после повалить на землю и сжать до конца челюсти - сломать его шейные позвонки. Сладкое, как мёд, искушение… неожиданно убить, не предупредив. Забрать чью-то жизнь и получить от этого извращённое удовольствие. Кратковременное, к сожалению: испустит дух жертва, а с ней Интерес глотнёт яду и загнётся. Их трупы останутся лежать нетронутыми - гнить в этом вагоне, ожидая прихода уборщиков. Чистильщиков. Оперативного отдела Инквизиции, чтобы отвезти их и сжечь в крематории, ибо был среди них офицер. Белый Офицер, а не простой плешивый пёс. Всё просто и привычно, до отвращения, до презрения к самому себе. Может скривится от горечи морда, лишь потом на устах заиграет кривая ухмылка - искажённая радость от удара в спину белой стороне и появившихся каплей крови на чистом листе бумаги. Ведь это не победа, это работа. Почётная работа убийцы, который всегда выходит сухим из воды благодаря своему умению прыгать корявой буквой "Г" в любом направлении, в любое время. Непредсказуемость и тотальная агрессия. Совесть под наркозом вместе с понятием вины. Только откуда берется эта грязь? Липкая, противная, обволакивающаяся грязь, из-за которой порой трудно дышать. Кто-то поливал ею раньше, а сейчас она осталась не вычищенная, как вязкое болото. Стагнация внутри самого себя. Но желание измениться давно прошло, со всеми смертями и чаепитием вместе с их Госпожой. Приторным вкусом плавленого сахара и дроблённого ореха - грильяжа. - Халдф, – Черхмант исподлобья посмотрел на опиата, вдобавок фыркнул, услышав похожие хрипловатые нотки в голосе собрата. - Белый Офицер, значит… - на сим моменте что-то произошло. Сначала Эдгар сдвинул брови, будто хотел что-то ещё сказать, но в следующую секунду захохотал в голос, резко запрокинув голову и скаля зубы. Безумие. Из форточки в лицо ударил холодный ветер, как только темнота туннеля сменилась серой пеленой облаков. Вот же он - переход от чёрного к белому. От территорий Шикзаля к владением Опио. Мост над рекой на высоте шестиэтажного дома. Чудно. И всё это время из горла не переставал вырываться жёсткий, отрывистый смех. 30 секунд - не много, не мало. Вышел дедушка, не обратив своё старческое внимание на его сумасшествие. И как только дверь за ним закрылась и поезд двинулся дальше, смех прекратился. - Черный Конь, – антрацитовые глаза непрерывно смотрели на рыжего парня. – Имя узнаешь… как-нибудь потом, - моргнул свет, вагон подбросило, однако и этого мгновения хватило… У истинных оборотней превращения происходит за несколько десятых секунд, при минимальных затратах собственных сил. Опытные перевёртыши могут трансформироваться в прыжке, унося своё тело от начальной точки на несколько метров в сторону… Нужна была причина – она нашлась. Это было неотвратимо. Зверь без неё не бросится на тени. Ведь кроме ослепительной ярости ему природою даны мозги, и он умеет мыслить, но по-своему. Никогда не надо забывать про это. Иначе он сможет обидеться. Сильно. А после поджарый черный волк два с половиной фута в холке с молниеносной быстротой взвился в воздух целясь противнику в плечо. Вот вам и ход конём. ------------------------------ *Состояние: раздражён. *Внешность: на голове бардак. Одет в старые джинсы, чёрный свитер, куртку из матерчатой ткани грязно-синего цвета. Строгий ошейник с вывернутыми наружу шипами на шее. Кожаный браслет с металлическими вставками на левой руке, на ней же серебряное кольцо и часы. На правой руке ещё пара “верёвок”. *Инвентарь: сигареты, зажигалка, деньги, кредитная карточка, ключи от гостиничного номера. Do you think that we could play another game? Maybe I could win this time...
Халдф: - Эээ? Я чего-то не понял? - Ложись, сука, ложись! Бум! Ау... ой... арр... ррррххр! А еще конечно «фыр» и «ауч!». Примерно таким набором звуков и запечатлелось произошедшее в моей бездарной голове. И хорошо, пожалуй, что именно так: осознал бы я тогда, насколько сильно приложился бровью о железный поручень в момент разворота – вырвал бы бесполезную железяку, на пару с головой Черного Коня. А этот тоже хорош, бросаться на несчастного замученного полукровка. Нет, ну попросил же! И это называется - без агрессии?! Блин, да он не на того гнать начал. Злой Халдфин страшен, а полу протрезвевший злой Халдфин с головной болью - страшнее вдвойне. И нечего даже пытаться лишний раз приложить меня башкой об пол, особенно в полумраке, от этого моя голова быстрее не пройдет. Давайте по порядку, так как события немножечко ускорились, словно кто-то нажал на кнопочку с удвоенной стрелкой вправо. Как кто-то умный когда-то сказал: время - мера относительная. Это и было первым пунктом в развитии событий: загривком я почувствовал, как оно, это время, растянулось, на подобии жевательной резинки, в огромный невидимый пузырь, переливающийся, немного трещащий, но наполненный пустотой и спокойствием... Стук колес отдает в барабанных перепонках с непривычной ясностью, свет мигает с кривым темпом, за окном ему вторят проносящиеся мимо лампы над всякими странными дверьми. Чувствуется, как вагон несется по тоннелю. Сцена вторая. Сквозь гремящую железом и светом тишину я слышал, как цокнули по полу волчьи когти и почти успел рассмотреть в коротком полумраке блики во взбешенных глазах и синеватый перелив на загривке нападавшего. Времени бы хватило на многое – оно словно зависло, готовое вот-вот лопнуть. Мне еще повезло со слухом, и вообще мне повезло, т.к. понять действия нападающего волка в полутьмах довольно таки проблематично. Уши немного заложило от клокочущих колес. Поворот, поворот, прямая - поезд ускоряется и слегка подпрыгивает на рельсах. Безумная скорость, почти такая же, с какой нес бы меня маленький механизм на основе моего собственного мотора, с пол-пинка сейчас заведенного, вздумайся кому-нибудь только пихнуть разгневанного меня вместо белки в колесо. Я бы там смотрелся не хуже этого лесного зверька, кстати сказать, так почему же я не белка?.. Увернуться от лязгнувших волчьих зубов немного не удалось – эти кинжалы всетаки проехались по плечу, хотя и не сомкнулись на нем. Наверное, полоски останутся надолго. Ну на пару дней точно. Вот и кто его просил, а? Я так не люблю шрамы и порезы. Секунды, которые все длилось, тянулись слишком долго... Пасть черного пролетела мимо, рвя куртку, я плавно развернулся за ним, медленно обхватывая летящую фигуру с двух сторон... Хлоп! - руки сжались на животе животного, тело извернулось, мягко поворачивая и корректируя траекторию полета большой живой пули. Башка врезается в поручень, в голове отдает неясный звук, как от удара по пустой кастрюле... В общем, все слаженно и правильно. Как всегда Халдфин получил по голове - аллилуйя! На мгновение человек и волк слились воедино, одновременно завалившись на холодный пол и протерев его плечами. Бум! Громадный пузырь времени лопнул с оглушительным звуком удара и скрипа механизма. Глаза заволокло безумной желтоватой пеленой и я лишь периферийным зрением уловил отражение оранжево-желтых, вспыхнувших в коротком полумраке неистовым огнем, глазок. Своих, естественно. С дыханьем в легкие проник прохладный воздух, запах крови, запах железа, запах... Запахи смешались в голове, бесили, лезли в отдаленные уголки сознания, распинывая дремавших там «я». Последние же крысились, рычали, шипели, потягивались, разевали голодные рты в поисках кого-то, кого можно укусить и, в последствии, скушать... Куча маленьких злых копий «рыжего выродка», как выражается мое второе «я». С таким карнавалом в сознании грех не озвереть, согласитесь. [Canidae] На мгновение – опять же - человек прижал огромного черного волка руками, с по-настоящему звериной усмешкой. А вот к горлу его потянулся уже рыжий полукровок, тоесть я в своем настоящем обличии. В висках стучала кровь. Или это Второй долбился, хрен его знает. Хотя нееее... Эта подлая тварь просто не может упустить возможности лишний раз меня позлить! Ух. Как я сейчас все ненавижу... И он ведь это знает! - Я его загрызу! Скотина, сволочь, недорезанный! - Кагам... - Чего тебе? Пусти! - Кагам. Я. КОБЕЛЬ! А кто не верит – докажу хоть сию секунду! Уворачиваясь от ударов лапами, конечно же отвечая тем же, я не сдавал позиции. Верхней позиции, ага-ага. Челюсти хлопали на самом близком расстоянии от шеи черного коня. Пусть теперь подавится своим же «г», падла. Я ему все выскажу! И где кузькина мать зимует, и раков с ней в обнимку покажу. Пусть только хоть раз еще лапу на белых поднимет, тем более на пьяных, тем более на меня. Эх, винца бы сейчас с сигареткой...
Cherhmant: графомания продолжается Пытаясь распутать шерстяной клубок из собственных мыслей, дать смысл бесконечной веренице слов, которые субтитрами всплывали перед глазами, мучаясь от сладостного вкуса горелого сахара во рту и каждый раз судорожно глотая тягучую прозрачную слюну, можно напоследок плюнуть на святые законы королей Инквизиции и собственные нравственные принципы, ибо острое осознание того, что коня от короля порой отделяет лишь один прыжок, укрепило решимость в душе извечного фрондера, подразнивая его необузданную звериную сущность… Зубы, как и ожидалось, рванули нейлоновую ткань серой ветровки опиата. Широкие волчьи лапы опёрлись на грудь рыжеволосого парня, с целью повалить его и прижать к стене трясущегося вагона. Но не зря этой опиатской пьяни Белый Король отдал роль офицера на огромном шахматном поле… Халдф–человек подхватил его с обеих сторон за живот, притягивая к себе, меняя направление так называемого полёта. Челюсти Эдди только даром успели сомкнуть разгорячённый затхлый воздух, прежде чем его тело на несколько мгновений слилось воедино с вражеским ради кратковременного падения по некой спирали на пыльный, грязный, из-за разнообразной человеческой обуви, пол. А далее мир опрокинулся - перед его взором оказался потолок, свет знакомых ламп неприятно ударил в глаза, ослепляя, раздражая с новой силой. Где-то сверху над ним маячило лицо молодого парня с воистину звериным оскалом и горящими, живыми, во всей искусственности данного места, глазами. От него пахло пивом, дешёвыми сигаретами и мокрой псиной. Но нереально яркий волос и жёлто-оранжевые очи ассоциировались с апельсинами, выращенными в странах, где тёплые лучи солнца редко сменяются хмурыми тучами. Броская, вызывающая внешность - бесит, также как и учащённый стук сердца в груди, отдаваемый в ушах, от удара и скрипа колёс. «Зажал в тиски, да, Рыжий?» – требуемая секунда прошла, а с ней произошло невидимое оку превращение, и теперь пасть полукровка с огненной шерстью тянулась к его шее, в таком положении, плохо защищённой строгим ошейником. «Как забааааавно…» - волчьи уста тронула кровожадная усмешка, не свойственная этим животным в нормальной среде обитания, когда подлая человеческая натура дремлет где-то на самых затворках сознания, подавляемая зовом предков и дикостью вольной жизни. «Я тебя искалечу, сукин ты сын!» - верхняя позиция хороша для стремительных, смертельных атак, когда твой противник выдохся из сил. В остальном у того, кто сверху (смотря на вещи здравым взглядом и не опошляя лишний раз подобные словосочетания) незащищённым остаётся живот и всё, что ниже, поэтому Эдгару не стоило особого труда отдалить от своей сонной артерии немалого размера зубки Халдфина, который вовсе не собирался сдавать позиций… В итоге оба получили друг от друга когтистыми лапами примерно одинаковое количество царапин, пока Черхмант не решил пожертвовать целостью и невредимостью своего правого плеча, подставив его под удар вражеских клыков и тут же отскочив подальше в сторону. - Чудно, - из его глотки вырвалось вибрирующее рычание, лапы не дрогнули даже тогда, когда поезд на всей скорости прошёл очередной поворот, а потом снова вышел на прямую. Ах, как же легко спровоцировать таких вот солнечных личностей, к коим относится Кагам. С виду они те ещё добряки, но ведь только нарушьте их покой и они сами не заметят как из жертв станут атакующими. Они легко разгорячаются и переполняются энтузиазмом. Вот в чём вся прелесть. «Иди, иди сюда, полукровок!», – бег, прыжок, разворот, что-то сродни танца по только им обоим ведомой дуге. Чёрно-белые потоки силы, смешивающиеся, колеблющиеся, будто создающие вакуумные щиты вокруг своих хозяев - зверей с искажённой моралью, рождённых, чтобы беспощадно давить, рвать в клочья и разрубать на кусочки своих врагов. Внутри их существа природою заложен инстинкт убийства, пронизывающий каждую частичку их тел, помогающий побеждать, выживать, контролировать и направлять в правильное русло ярость, поддаться сполна которой так часто боятся нерадивые щенки. Да вот терпения оберегать своё тело, с лёгкостью кружась, отскакивая и нанося новые незначительные удары, у недисциплинированных личностей, таких как Черхмант, не всегда хватает. Поэтому… - Если хочешь узнать моё имя, постарайся выжить, - он резко изменил заданному направлению по касательной, с новой силой ударяя по диагонали, вгрызаясь в чужую плоть чуть ниже плеча, прижимая, давя на лёгкие, удушая… ------------------------------ *Состояние: раздражён. *Внешность: на голове бардак. Одет в старые джинсы, чёрный свитер, куртку из матерчатой ткани грязно-синего цвета. Строгий ошейник с вывернутыми наружу шипами на шее. Кожаный браслет с металлическими вставками на левой руке, на ней же серебряное кольцо и часы. На правой руке ещё пара “верёвок”. *Инвентарь: сигареты, зажигалка, деньги, кредитная карточка, ключи от гостиничного номера. Do you think that we could play another game? Maybe I could win this time...
полная версия страницы