Форум » Wrong time wrong place » [21/03/2056] - Мойте лапы после убийства. (WTWP, ход первый) » Ответить
[21/03/2056] - Мойте лапы после убийства. (WTWP, ход первый)
Ауhын: • Место событий: улицы Альдора. 1) территория Шикзаля, улицы [more][quote]Чуть ниже - всего шаг сделать - переплетенье улочек, в котором застряло немыслимое количество домов. И безумный мир игры, в которой есть лишь два цвета - черный и белый. Разберемся по сути? Давайте. Опустим красивые слова и перейдем к красивым... цифрам? Ну почти. Территория города, подвластная Королю Михаэлю Ридаану Старку и его "набору шахматных фигур" с названием Schicksal, является юго-западным и северо-западным районами Альдора. Это больше промышлено-экономическая зона, нежели культурная. Но, если посмотреть поближе, узнаешь, что под властью Черных находится множество очаровательных ресторанчиков, кафе, кинотеатров и театров. В общем, имеются и свои прелести.[/quote][/more] 2) терриория Опио, крупнейший цветочный магазин "Эдем". [сцитирую из поста позже] • Время: 00.40 - 05.00 • Задействованные персонажи: Ауhын, Valita • Краткое описание квеста: оборотень вне закона сталкивается с новоиспеченной убийцей-одержимой • События до: -
Ответов - 31, стр:
1 2 3 All
Valita: Пути назад уже не было, и именно эта краткая фраза, неаккуратно зародившаяся в эту роковую ночь, стала основным подчеркиванием изменения всей жизни Валиты. Уставшие, судорожно-дрожащие лапы с неимоверным усилием удерживали тело оборотня от падения, тяжелый гул давно сбитого дыхания мог сойти за рёв заведенного двигателя. Извергая из своей глотки то плаксивый, почти щенячий тон, а порой и рычание неудержимого убийцы, Валита неосознанно собирала свои последние капли выжатой силы с единственной целью - не потерять сознание во всём водовороте происходящего безумия. А что это, собственно, за безумие? Нет, сознание Валиты вовсе сейчас не задавалось никакими вопросами, более того, оно просто отсутствовало. Из человека, или из типичного трансформированного одержимого она обратилась в настоящего монстра, хищника, повелевающегося единственному закону - закону джунглей. Сила есть - ума не надо. Облокачиваясь на стену одного из штампованных домиков, оборотень медленно, пошатываясь на каждый новый шаг, таки свернула за угол, оставляя за спиной то проклятое место преступления. Пока в сознание не постучалась даже скромная, совсем непримечательная мысль о том, что одержимая не просто нарушила статус секретности, но и совершила зверское убийство, Валита видела перед глазами единственную картину. И, стоит отметить, что именно эта картина затмевала в ней не только разум, но и страх пролить чужую, а главное - невинную кровь. Наверно она никогда не забудет это содранные, пропитанные кровью обои собственной квартиры, беспорядочную пляску всех своих вещей на полу комнаты, а главное того, как проклятые Инквизиторы отняли у неё единственную ценность - надежду, принявшую облик маленькой неприметной одержимой по имени Джейн. После первой семейной трагедии - утраты своих родителей, Валита не решалась на отчаянные бунтарские действия только во имя своей подопечной, теперь же ей фактически развязали руки, избавив от всей любви. И пусть это станет главной ошибкой всей Инквизиции. Если раньше Валита сдержала трансформацию даже узнав о судьбе родителей, то сейчас на её плечах внезапно упорхнул весь тяжкий груз великих альтруистичных чувств - поняв о произошедшем, она ни на миг не подумала о самоконтроле. А ведь тот обреченный человек, нынче ставший просто куском ещё тёплого мяса, ни в чём не виноват, но как даже такая простая мысль может прижиться в искалеченном мозгу одержимого оборотня? Не время, не место. Ещё немного, ещё какие-то вшивые пять минут, и буря безумия отсутпит в сторону. Та кровь, что ещё текла по клыкам, промочила всю шерсть Валиты, заставит задаться вопросом - откуда эта кровь, и тогда, включив максимальную объективность, на которою способен трансформированный одержимый - Валита поймёт всё случившееся. Но сейчас она ещё осталась разрушительной бурей на пути всего живого. Только стоит отметить, что лапы этой бури таки подкосились окончательно. Приглушенный, но неудержимо-яростный рык, доносившийся из звериной глотки, на миг перерос в откровенный рёв, но стоило только измученному телу поцеловать асфальт, как Валита вообще замолчала. И в этот момент настигли её священные минуты просветления. "Кто я? Что я?" Нет, это были вопросы, осмысленные нечеловеческим, но уже и нехищническим интеллектом. Чуть повернув взгляд в сторону собственных задних лап, Валита увидела скромные пятна крови, что успели остаться следами от её когтей и шерсти. Минуту полного затишья - соображалка постепенно обрабатывала получаемые зрение и обонянием данные. Смутные картины, увиденные в зверинмо бешенстве, не удавалось вспомнить едиными сюжетом, но мозг Валиты пронизывали весьма яркие факты - крик, истошный предсмертный вопль жертвы, собственные когти ик лыки, нещадно рвущие чью-то плоть, и силуэт Джейн, неотрывно стоящий перед глазами. И тогда она поняла всё, что произошло. Коктейль не весьма приятных событий последнего часа больно резанул клинком по сердцу, застонав, волчица попыталась приподняться. Дрожащие лапы отказывались её слушаться, она то и дело вновь оседала наземь, но после, в момент особо резкой попытки вновь поднятся, ей таки удалось. Сию секундно выбрав опорой ближайшую стену, Валита остановилась. Страх захлестнул всё её существо единой ядовитой волной, противный ночной мрак и тусклый свет далеких фонарей давил на сознание беспощадней любого пресса. Даже полу-отсутствие разума не смогло укрыть от Валиты один простой факт - теперь она обречена, обречена окончательно и бесповоротно, и тот крохотный луч надежды, что ещё теплился в её душе нёс в себе лишь одну идею - идею бегства, укрытия. Да, дорогая, теперь ты вне закона. Животный страх, что продолжал разъедать каждый уголок её души, заставлял тело содрогаться, предпринимая бессмысленные попытки уверенно встать на собственные конечности. Так и оставаясь на четвереньках, Валита пыталась придерживаться мохнатыми руками (если это можно так назвать) за стену, приподнимаясь вверх. Инстинкт самосохранения безжалостно твердил в голове одну фразу, похожую на лапидарный советский лозунг: Поднимись, беги прочь и спаси собственную шкуру от псевдо-справедливости. Облизнув клыки от солноватого привкуса крови, что ещё текла по ним, волчица округлила глаза в неимоверном ужасе, понимая, как ценно сейчас каждое мгновение её бегства. Каждая секунда снимает один процент шанса на сохранение своей жизни, и уже очень скоро цифра приблизиться к нулю, что станет конечным вердиктом под решением судьбы оборотня. Теперь к страху примешалось ещё и ледянящее отчаяние, которое всё больше подгоняло, но в целом превращало попытки подняться в одну большую неудачу. Проклятая, слишком быстрая, слишком изнемогающая, и слишком гневная, неудержимая трансформация выкачали из Валиты абсолютно все соки, а скромный резерв энергии ушел на это проклятое убийство. Отчаяние перерастало в безграничную панику, страх - в ужас. Малейшая тень, что улавливалась боковым зрением волчицы, обращала все мысли в единую концепцию "Инквизиция пришла за тобой", и каким костром вспыхивало сердце, когда это оказывалась лишь пролетевшая мимо бумажку от конфетки. Вздыбленная окровавленная шерсть по всему телу, глаза-блюдца и дрожащие лапы четко говорили одно - перед Вами существо, понимающее, что его ждёт в скором будущем, но продолжающее до последнего отчаянно цепляться за моменты своего бытия.
Ауhын: Это была вполне тихая ночка, наполненная, как и подобало, гулом машин и гомоном телевизоров. Всё как всегда, в общем-то. Онис не имел привычки придавать новым местам своего прибывания какое-либо значение. Сказать проще - это само по себе не значило для него ничего. Он одинаково терпимо принимал и холодные северные деревушки среди лесов, и яркие, горячие города, ближе к экватору. В целом, все они - и те, и другие - были всего лишь временным пристанищем и никакие факторы не могли этого изменить. В голове этого оборотня, который сейчас медленно шел по улице, всякий асфальт под ногами - всего лишь асфальт. В любом городе, поселке, садовом товариществе, жили люди. А люди всегда казались Аруухину слишком одинаковыми и, стало быть, проблемы у них у всех были одинаковыми. Так зачем задумываться о том, сколько таких одинаковых прошло по конкретным дорогам?.. Но Альдор стал исключением. И, в какой-то степени, этот странный город был мечтой Ониса. Его воображение поражала близость сотен, а, может, и тысяч оборотней - созданий, так похожих на него, что становилось страшно. Все эти дома, все улицы, трава, деревья помнили историю двух различных родов. На каждом камешке мостовой отпечатались следы одержимых и истинных, и эти следы мечтал увидеть оборотень-одиночка. Много лет прошло с тех пор, когда Онис последний раз видел этот великолепный город, венец стараний Инквизиции по сохранению неизвестности видов, столь отличных от человека. В последний раз это был более скромный и более страшный городишко, в коем бушевали войны за власть. Такому, как Оан, нельзя было приближаться к столь горячей точке, и это чувствовалось как-то само собой, инстинктивно. Нынче же можно было пройти по улицам, где писалась судьба оборотней, не боясь. Или... Оан прибыл сюда совсем недавно. Еще вчера он только созвонился со своим старым приятелем-одержимым, хозяином альдоровского гиганта среди цветочных магазинов, и договорился о ночлеге. Приятель, носивший непримечательное имя Эрик Каролсон, старательно косил под уроженца Чехии (хотя сам-то был оборотнем первого поколения и из окрестностей Альдора носа не показывал), жил спокойной честной жизнью и не имел никаких нареканий со стороны власть имущих. Пожалуй, именно это стало главным в решении Ониса обратиться именно к этому оборотню, а не к кому-то еще. Гостиница нашего героя интересовала мало, да и общество старого знакомого с его цветами намного приятнее, чем жить под носом у Ридаана Старка. Вот так и был сделан выбор. А дальше начались вполне банальные для лекаря развлечения: пешие перемещения по городу (с некими перерывами на трамваи), библиотеки, редкие визиты в аптеки, прогулки по садам и выставкам, посвященным новым технологиям и разработкам в сфере врачевания. Впрочем, колыбель оборотней выделилась и здесь: не далее, как час назад, Онис приобрел на черном рынке кислоту, мало где известную и используемую. В целом, это, конечно было изобретением химиков, к помощи которых Аруухин прибегать не любил, но и тут нашлась причина: во-первых это было не лекарство, а во-вторых феноменальность действия купленного раствора затмевала все его недостатки. Суть была в том, что жидкость выедала в теле человека или животного никогда не более 2-3мм, при этом уничтожая все - грязь, яды, слюну бешеных животных, мелкие инородные тела. При взаимодействии с "мясом" большое количество жидкости, разумеется, может и повредить сильнее требуемого, зато одна капля (или тонкий слой кислоты) испарялась быстрее, чем съедала больше установленного стандарта. Такая штука могла здорово помочь людям, которые просто не имеют возможности получить противоядие от того же бешенства. Онис с легким воодушевлением представлял себе, как будет выжигать смертельную слюну с тел пациентов. Не взирая на болезненность такого метода, он не оставлял заразе шансов: при испытаниях невозможно было даже предположить, что место кислотного ожога кто-то кусал. Кроме того, жидкость действительно испарялась с организма очень быстро - 34,5 градусов было для нее переходным моментом. В результате на теле оставалась только рана, совершенно и полностью обеззараженная. Чудное средство. Единственное, что коробило Аруhына, это странная усмешка человека, продававшего столь полезную штуковину, и совершенно неуместный вопрос: "чё за жертва жертва достойна такой тщательной уборки? Пушки нынче подешевле даж выйдут." Странный человек. Впрочем, в чем-то он оказался прав, ибо кислота действительно стоила недешево. Но для Ониса - существа, которому благодарные пациенты то и дело пихали в карманы совершенно ненужные оному банкноты - это было совершенно не важно. И не накладно. Те самые банкноты оборотень тратил очень редко: ему было куда приятнее спать под соснами, если уж на то пошло, а питался он тем, что поймает в своем зверином облике. Причем лекарь совершенно прострационно относился к выбору: если это олень, то олень, а если бродячая собака, то пусть будет собака. Тут уж как повезет. Аруухин любил животных и не убивал их просто так, поэтому полностью доверял простому жизненному закону "кто не убежал, тот - пища". Вот из такого легкого и немного дикого образа жизни, разбавленного покупкой одежды и лечением больных в разных концах света, и сложилась та пачка денег, которая теперь грела карман деятелю черного рынка. А счастливый обладатель двух колбочек с кислотой брел вдоль какой-то дороги, совершенно не заботясь о направлении. Казалось, за своими мыслями, сей субъект вообще не смотрит, куда идет: глаза его были прикрыты и, как всегда, имели непонятный для окружающих цвет. Сегодня он не надел красную повязку, т.к. обычно пользовался ей в деревнях - чтоб узнавали. Здесь же, в мегаполисе, ему лишнее внимание было совершенно не нужно. Он и не выделялся. Шел себе, немного шаркая ногами в потертых башмаках, смотря куда-то сквозь бесконечных прохожих. Улица, правда, должна была закончится еще домов через восемь, когда он свернул на тропинку, идущую через скверик в подворотни. Уверенность, игравшая в данный момент в его движениях, удивила даже самого Ониса. Странно. Прямо скажем, не в привычках его ног идти туда, куда идти сказано не было. А на сей раз их хозяин точно знал, что направление вдоль улицы куда более выигрышно в поисках входа в метро, чем направление налево. Вот и причина сделать ревизию чувств. Встряхнув немного головой, оборотень остановился. Он уже не думал о колбочках и о метро. Теперь он ясно понимал, зачем пошел налево, зачем именно через этот скверик. Оттуда пахло кровью и, что потенциально страшнее, волком. Вздох. Сегодня был слишком хороший день, чтоб не закончится каким-то инцидентом. Это Аруухин знал и утром, когда почувствовал себя выспавшимся после ночи на жесткой старой кровати, и сейчас, когда не меняя темпа пошел дальше. Куртку он снял на ходу, поворачивая за угол дома. Дальше тянулась узкая аллея и затем - подворотня аккурат рядом со складом при каком-то магазине. Все это пространство было зажато между домами и не имело иного освещения, чем старенький тусклый фонарь. Изначально Онис посчитал, что зашел в тупик. Но картинка, кстати, была впечатляющей. То, что было когда-то человеком, теперь было грудой красных окровавленных кусочков. Благо, кусочки были не квадратные, а вполне различные и понять где жертву кусали, а где - рвали, оказалось реальным. Аруухин остановился, еще до конца не повернув, и попробовал носом воздух. Обоняние хищника сейчас не работало, но и просто более чуткого, чем у людей, чутья было достаточно, чтоб понять расстояние между жертвой и убийцей. Последний был совсем рядом. И он пах одержимым оборотнем, кровью и страхом. Что могло испугать столь могучего зверя? Ведь одержимые намного сильнее человека и вполне сильнее любого зверя. Пока зрители тихо трут подбородок в раздумьях, Онис уже насупился и повел плечами назад, ибо ответ был ему понятен и... по меньшей мере неприятен. Инквизиция. Лекарь был уверен, что именно она довела беднягу до страха и безумия, что в такую тихую ночь несчастный просто не мог получить шок или боль, чтоб случайно трансформироваться. В конце концов, одержимые поколение за поколением научились держать себя в руках в самых сложных ситуациях. Ну и, конечно, самым говорящим в этом безумии была быстро нацарапанная окровавленным пальцем оборотня фраза "Инквизиция, смертный час близок!". Чтоб не потерять контроль над собой, Онис глубоко вдохнул, прикрыв глаза, и постоял так минуту. Он думал. Он принимал решение. Лекарь по натуре не мог простить убийства человека, но и отправить одержимого на верную смерть - не мог. А последний был обречен, т.к. инквизиторские псы найдут убийцу через пару часов и в точности повторят судьбу жертвы на оборотне... Что не факт, ведь Черная Королева в последние годы так и не отменила опыты, более того - сделала это более частым и жестоким развлечением для себя любимой. По крайней мере, именно в таком виде долетела недавно до ушей Ониса информация, и он ей не обрадовался. Исключительно дабы насолить Инквизиции, Аруhын снял с себя все, кроме штанов, не забыв даже про башмаки, и аккуратно сложил все в объемный кейс, где до сих пор хранилась закупоренная кислота. Не меняя спокойного выражения лица, лекарь в последний раз посмотрел на покупку и босиком подошел к кучке мяса, выбирая попутно ближайший кусок с явными следами зубов. Вот тут и прояснилось то, что имел ввиду прежний обладатель кислоты: жидкость идеально убирала все укусы и другие повреждения, оставляя на их месте смазанные дырки. куда уж тут было разобраться, кто и как кусал. Работа была недолгой, заняла не более пяти минут - тут нужно было сказать спасибо самому одержимому, который все же по большей части рвал, а не перекусывал. От лужицы крови, лизавшей оголенные ступни Ониса, ноги немного прилипли к асфальту и прежде, чем выйти из нее, оборотню пришлось тщательно протереть каждую платочком из кармана штанов, стоя на одной. Кропотливо, зато действенно. Захватив кейс, Аруухин пошел по тускневшим следам своего новоиспеченного подзащитного, останавливаясь, чтоб быстро смазать большие волчьи отпечатки в простые пятна крови. Кстати, следы кончились довольно быстро, но показать на темный проход между домами, который, судя по запаху, вел в небольшой двор и опять к дороге, успели. Он не задумывался и не мешкал. Быстро сложив оставшуюся одежду в кейс, Онис прислонил его к стенке дома и присел. Ему всегда было легче трансформироваться, когда все четыре конечности плотно прижаты к земле, а подбородок - к груди. Потому и сейчас он не изменил старым привычкам. Возникший в ответ на резкие красочные мысли о темноте и несправедливости приступ боли поднялся от основания позвоночника к основанию черепа и быстро прошел по всему телу тяжелой, гудящей волной. Так начиналось превращение. Аруухин хорошо знал, что нужно думать как можно более зло и гулко, чтоб эта волна боли разошлась и сама привела его к звериной форме. Но так же он знал, что здесь, в городе, нельзя выть. Онис закрыл глаза и сжал челюсти, ожидая, пока спину перестанет холодить, а шершавый асфальт покажется рукам мягким. Где-то на тридцатой секунде он немного потерял себя в своих мыслях и ощущениях, как всегда бывало, если он превращался близко к человеку. Внутри просыпалось что-то большое. Или он сам становился настолько большим, что душа наконец разворачивалась, как скомканный листок клёна, и занимала изнутри все дозволенное пространство. Боль отступила уже на минуте превращения, и Аруhын сделал первые шаги на четырех вперед и за угол. Для него не было особо проблематично двигаться, покрываясь длинной блестящей шерстью и чувствуя, как постепенно встают на место суставы. Но бежать пока он не мог, как не мог и встать в полный рост. Это пришло лишь на сотой секунде, когда блестящие волчьи глаза выудили из полутьмы силуэт такого же волкоподобного существа. Разве что, она была чуть поменьше. Но теперь Онис точно понял, что зверское убийство совершила девушка-оборотень, очень напуганная и потратившая почти всю свою энергию. Она падала, держась лапой за стену, и постоянно дергала ушами. Незнакомка была бы, пожалуй, даже красива в своем зверином облике, если бы не обстоятельства ее встречи с главным ценителем. Миниатюрная по сравнению с Онисом, серая, с хорошей фигурой, с пушистым мехом. Вся проблема состояла в том, что ее шкура была качественно заляпана кровью, а лапы дрожали, словно у загнанного в угол бродячего пса. Аруухин подошел к ней с противоположенной стены, выпрямившись на двух лапах во весь свой четырехметровый рост. Тут было два повода: не испугать ее внезапностью и дать понять бедняге, что бежать не нужно, да и бесполезно. Огромный коричневый оборотень, который сейчас был вместо привычного атлетичного Оана, оглядел оценивающе некрупное существо, прижал уши и приблизился. Он двигался очень медленно, очень... весомо. С его то мышцами и статью грех было прятаться и таиться, но он не гремел когтями по асфальту, аккуратно ставя массивные лапища. Сзади него начала метаться по балкону, шипя и забиваясь в углы, крупная разбуженная возней пестрая дворняга, за которой Аруухин проследил краем глаза и у которой не было шансов на "спасение". Но собака не интересовала оборотня. Наклонившись, зверь одной лапой поднял серую волчицу над землей за грудную клетку и прижал к стене спиной. Все его внимание сосредоточилось на ошейнике, качественно "вбитом" скобами в шею существа. - Слушай. Не вырывайся. Я сильнее. - глухой, больше похожий на истинный рык голос рывками составлял слова, которые падали из приоткрываемой огромной пасти. Чуть насупленные глаза непонятного цвета поймали сумасшедший взгляд волчицы. - Сниму. Будет больно. Преврати себя болью в человека. Иначе - умрешь. И Онис исполнил то, о чем говорил. Свободной лапой он поддел замок удавки и, быстро чиркнув когтями, расстегнув, рванул трещащий по швам ошейник на себя. Скобы с чавканьем и кусками мяса вышли из шеи волчицы, прихватив клоки шерсти, а пометка Инквизиции была на ладони Аруухина. Вот тут и пригодилась собака, запертая хозяином на балконе: он отпустил волчицу и развернулся туда, где на него ошалело смотрела домашняя любимица людей. Она-то и стала следующим носителем ошейника, когда Оан застегнул его на шее дворняги. Несчастная сопротивлялась и кусалась, но легкий атрибут снимать не стала, а помчалась в сторону дворика, когда оборотень, как мотылька, схватил ее и опустил на асфальт рядом с собой. Впрочем, это все идиллия... Вздохнув, огромный темный зверь вновь опустился на четыре лапы и повернулся к незнакомке-убийце всем телом.
Valita: Как была бы красива эта ночь, будь бы этот день простым и обычным, таким, каким привыкла Валита наблюдать каждый из них. Тёмнота, чуть рассекаемая тусклым светом пыльных фонарей, тишина, нарушаемая лишь звуком собственного дыхания, и она - простая девушка, идущая домой с ночной работы к своей любимой и единственной подопечной. Увы, судьба распорядилась иначе, и теперь простая девушка видела этот день другими глазами - глазами неудержимого хищника-убийцы. Она уже почти оправилась от первоначального шока, того вихря, что обрушился на все уголочки её одержимого разума, и теперь была готова бороться за свою жизнь. Пока очередная тень не мелькнула где-то в стороне. И без того напуганная, Валита резко повернула голову в сторону своих подозрений, изумрудные глаза взволнованно бегали в разные стороны, желая наконец зацепиться за источник всей смуты. На миг в воздухе воцарилась какая-то чересчур волнительная, ужасающая тишина, дыхание волчицы замерло. Нет, эта тень была определенно не очередным фантиком, летящим на ветру с ближайшей помойки, и даже не мчащайся оттуда крысой. Это был зверь. Сердце, и без того утаившееся у самой дальней стенки пяток, вовсе попыталось выскочить куда-то в неизвестность. Всё не могло кончится так. Неужели Инквизиция действительно уже прибыла сюда со своим однозначным вердиктом? А впринципе, даже такой исход событий был неудивителен - хоть ушли из квартиры одержимой они буквально перед её приходом, времени прошло достаточно, чтобы отследить и засечь трансформацию одержимой. -По одному, узурпаторы, - злобно прорычала Валита в темноту, собрав в свой приглушенный рык всё своё неудержимое желание хотя бы выжить. Именно в этот момент со стороны противоположной стены к Валите медленно, сдержанно двинулся незнакомый силуэт. Бледный свет, упавший на шкуру зверя, явил Валите лик того, кого она считала теперь потенциальным противником. И уже через секунду её мнение перепрыгнуло совсем в другое русло - нет, это был не Инквизитор, посланный забрать её жизнь. Это был такой же одержимый, при чём всем одержимым одержимый. Тёмно-каштановая шкура не могла скрыть его внушительный стан, от каждой клеточки тела так и веяло неукротимой мощью. Передвигался зверь очень осторожно, что явно показывало о безопасности всех его намерений. Однако, уже после первого своего взгляда на собрата, Валите его тактичность не требовалась вовсе - запрограмированная подчинятся сильнейшему, волчица охотно признала в незнакомце такового. Характерно поджав уши и хвост, она опустилась на все четыре конечности, при этом слегка склонив голову. Из глотки, откуда минуту назад доносился глухой рык, вылетело что-то тихое, немного щенячье, что ясно твердило о полной покорности. Не сумев скрыть своего напряжения, волчица неуверенно попятилась назад на подрагивающих конечностях, делая такие же медленные и размеренные шаги, какими сию секундно приближался к ней самец. Она остановилась лишь когда пушистый зад коснулся холодной стены здания - отступать уже было некуда, а властитель всё приближался. Её и без того полусогнутые лапы теперь прогнулись настолько, что волчица почти касалась земли брюхом, опущенные уши практически слились с затылком, а хвост нервно, по-кошачьи подергивался в неподдельном страхе. Вся Инквизиция была вытеснена из мозга новым объектом паники. Прими бы Валита сейчас человеческий облик, даже в такой экстремальной ситуации она бы позволила себе ироничное сравнение, от чьих лап умереть страшнее - Инквизиционных, или же лапищ этого гиганта? И, кстати, ответ найти было бы совсем непросто. Сознание, полностью эвакуировавшееся из одержимого мозга в момент убийства, решило, что возвращаться в него уже весьма безопасно, а значит Валита могла адекватно оценить мысль об ошейнике. Нет, она не была против, и даже почти не боялась той боли, что ей придется перетерпеть, лишь одно "но" встало в её голове - не должна ли она сделать это сама, и смогла бы ли она преодолеть психологический порог и сорвать с шеи эту игрушку Инквизиторов? Однако, внушительный самец не оставил ей выбора. Покорная, будто укрощенная дрессировщиком тигрица, Валита почти не пыталась вырываться, более того - уверенность собрата даже вдохновляла - никаких лишних вопросов, сюсюканий и трагичных вздохов, что в нынешней ситуации стало бы непростительным поведением. Последнее, что успела она ответить ему до быстрой, но весьма тяжелой и плохопереносимой операции на собственной шее, она профырчала почти в самое ухо незнакомцу: -Физическая боль ничтожна, когда есть боль своя. Она лишь на миг, на один краткий миг взвигнула, когда скобы внезапно рванули её и без того измученное тело. Успев вцепиться лапой в широченую спину своего мучителя-спасителя, Валита уткнулась лбом в его плечо - всё тело максимально напряглось, а та лапа, что получила джекпот в виде лежания на таком красавце, мёртвой хваткой вцепилась в его шкуру. И уже мгновением после, рухнув на землю, волчица со всей своей звериной силой стиснула зубы, отчаянно сдерживая леденящий крик, который непременно перебудил бы всю улицу, а заодно навёл бы на след и местных оборотней, а главное, не приведи Господь, местных Инквизиторов. Кровь теплой струей хлынула из раны Валиты, и даже её не особо адекватного разума хватало, чтобы понять одну простую истину - или трансформация, или смерть. В тот же момент, следуя правде собственных слов, Валита вызвала перед своими глазами образ погибшей Джейн, и энергии, что пробудилась в душе и теле убийцы, хватило бы для трансформации десятка одержимых. Последнее, что увидела хищница был собственный ошейник, торжественно всученный какой-то славной дворняжке. Дальше убежит - дольше Инквизиция будет путаться в следах крови и показателях датчика. Как много раз эти ощущения охватывали её тело, но вновь и вновь она принимала их, как неимоверную муку, хоть и прекрасно умела терпеть. Последние жизненные силы уходили на перестройку всего тела. Словно лоскуты какой-то тряпки, ткани рвались прямо на теле, кости перестраивались, будто детский конструктор, а Валита продолжала плотно сжимать зубы. Адские терзания, что длились несколько минут, в конце концов таки закончились, и вот на месте зверя-убийцы уже лежала обнаженная девушка. На миг показалось, что она вообще мертва, пока на чуть наивном лице не появилась едва заметна нахмуренная складочка. Пошевельнувшись, оборотень тихо застонала. Лежа в позе зародыша прямо на дороге, возле стены какого-то здания, Валита, сжавшись в единый комок, приоткрыла глаза. Сканируя ещё не сфокусировшимся взглядом свои собственные руки, она чувствовала, как эмоции отступают вместе с жизненной силой, а вот те куски сознания, что боялись её-одержимой, довольно и уверенно стучаться в двери мозга, просясь назад, под кров Валитиного черепа. Чуть улыбнувшись неизвестно чему, Валита расслабленно опустила руки, не поскупившись на глубочайший вздох. Прикрыв веки, она не могла не наслаждаться окончанию этого проклятого процесса обращения в человека, а тем временем прибывший разум быстро обдумывал произошедшее, так же лихорадочно, каким было сейчас её сбившееся дыхание. И теперь, чуть дернувшись и даже не пытаясь выровнять своего сбитого дыхания, Валита уже в полной мере оценила произошедшее. Лицо перекосило от ужаса, резко распахнув изумрудные глаза, на которых нарастали солёные капли слез, Валита прошептала одно единственно слово: -Нет.. Ей хотелось вскочить и убежать, умчаться в далекую даль непроходимых лесов и дикой природы, где бы она рвала на себе волосы, царапала своё тело и вопила нелюдским голосом, словно человек, потерявший в миг все ценности своей жизни. А, по сути, она и была таковой. Она утратила свою маленькую надежду Джейн, она утратила веру в справедливость, а главное - она утратила собственные жизненные принципы, отняв жинь у невинного прохожего. И больше у неё не оставалось ровным счетом ничего, лишь ядовитая пустота и необузданное желание бороться, желание отомстить и не дать деспотам сломать жизнь кому-то ещё. А кто знает, возможно такое желание, и развязанные руки впридачу - равносильная цена потерянному навсегда? Но она была не в праве убивать невинного. -Они будут правы, прикончив меня, как собаку. Оставь меня! - голос Валиты, хоть и являлся простым женским голосом, на миг допустил в себе странный, чуть волчий рык. В ней всегда оставалось что-то волчье - от желания оскалить зубы на неприятных типов до попытки избежать встречи с тем, кто был потенциально сильнее её.
Ауhын: Агонии несчастной одержимой не были приятны Онису, но он молчал. Мало того - он не двигался, и просто смотрел на нее из-под бровей. Огромное существо, которым он сейчас был, стояло на четырех лапах ровно, чуть расставив передние, и подняв голову на мохнатой шее. Увидь их сейчас кто-то, наверняка бы припомнил сказку "Красная шапочка" и невольно посчитал бы увиденное второй, не рассказанной концовкой, где огромный волк победил несчастную девочку. А теперь он, наверное, ее съест. Между тем "девочка" свернулась калачиком у стены дома и что-то там скулила. В ее голосе была странная, непривычная лекарю нотка, напоминавшая больше молодых сук, чем молодую женщину. Там звучали и высокие, и низкие, грубоватые тональности, но главной в голосе являлась волчья интонация. Слова у вернувшейся к своему приемлемому и адекватному облику девушки выходили сейчас примерно так же, как и в формации зверя, с той лишь разницей, что сейчас она говорила понятнее, больше и... Онис своим звериным чутьем чувствовал, что ее терзало что-то большее, чем обычная боль трансформации. Она говорила глупости, которых, по его мнению, нельзя было говорить и думать. Именно поэтому на волчьей морде появилось выражение неодобрения, а плечи, увитые тугими мышцами, непроизвольно напряглись. - Ты. Пойдешь. Со мной. Вставай. Резко развернувшись, Аруухин опять поднялся на две ноги и его голова оказалась на уровне второго этажа. Помахивая хвостом, он протянул руку и достал с веревок на третьем снизу балконе легкое белое платьице. Впрочем, этим воровство не ограничилось - Оан захватил еще и какую-то пеструю простыню, которую, впрочем, первой сунул одержимой. Далее последовало то самое платье. Вообще, конечно этого было бы врятли достаточно для нормальной человеческой жизни, но выбирать не приходилось. Тут был свой закон. Ведь от пропажи двух шмоток хозяйка едва ли поднимет крик, а вот если взять все, оставив, разве что, болтаться на веревке какой-то старый платок... - Вытри кровь и оденься. Жди. Объясняться в условиях тела зверя Онису всегда было немного тяжело. Клыки мешали языку выговаривать сложные слова, звуки, издаваемые из продолговатой пасти были более низкими, гудящими. Говоря по правде, он и не развивал такую полезную способность такого заметного тела. Да и зачем ему? Не потерял возможность вообще что-то человеческое произносить в териоморфе оборотень исключительно чудом и своими странными привычками, среди которых имелась привычка говорить на охоте с животным-жертвой. Так обычно поступают люди охотники с ружьем на плече и сигаретой в зубах, а Онис на свое несчастье перенял такую манеру от одного знакомого лесничего. И вот, надо же, понадобилось. Но Оану очень хотелось вернуться к нормальному своему виду, одеться, и поговорить с одержимой не на волчий лад "я вожак, ты - стая", а как человек с человеком. Это было удобнее. Да и привычнее: не часто лекарю приходилось общаться с себе подобными. Тут в его речах преобладало ощущение некоего превосходства над несчастной, которое Аруухин обычно не допускал в себе. Его пациенты часто были неспособны даже сходить в туалет, не то, что превратиться куда-то и в кого-то, но он и тогда не допускал мысли, что как-то выше их. Эти несчастные, хоть и были людьми, ничем не были хуже своего врача. А тут... Да, Оан был полон идей равенства, в какой-то степени являлся демократом. И вот в конкретную данную минуту его распирало от непонятного ощущения власти и ответственности, коих оборотень никогда не желал. Нельзя сказать, что именно поэтому Аруухин решил оставить одержимую и вернуться к своему человеческому облику. Но что-то из таких размышлений действительно повлияли на решение. Он медленно развернулся, падая на четыре точки опоры, и тихой легкой рысцой двинулся к кейсу. Черный чемоданчик благополучно стоял у стены, дожидаясь своего часа... Поднимайся снова и снова. Пока львами не станут агнцы... Онис рухнул на колено, прижав вторую ступню и ладони к асфальту. Волчьи подушечки лап почти не чувствовали шершавости поверхности, зато не теряли чувствительности к раздражающему холоду, который источала серая масса. Обладатель этих лап закрыл глаза, прижав огромную голову к груди, и глубока вдохнул ночной, пропахший страхом и кровью воздух. Он ждал, пока волна боли опять поднимется от хвоста к голове и медленно свершит свое дело. Это ожидание стало его приговором. Одержимый оборотень не мог знать, когда трансформация настигнет его, но мог сдержать свои нервы хоть на несколько минут. Аруухин не был таким, как его "братья". Он знал, как знают немногие, каждый процесс, происходящий в его теле, наперед. Покорно прижавшись к дороге возле стены, сливаясь темной шкурой с тенями на тусклом кирпиче, оборотень ждал того мгновения, когда его собственный организм начнет свое превращение. И боль пришла. Огромный зверь чуть вздрогнул под натиском боли, но и только. Еще более покорно лекарь склонился. Время, занявшее превращение, для него тянулось долго и муторно, но для других - ничем не лучше и не хуже прочих превращений одержимых. Банально и просто. Но Оан чувствовал сильнейшую боль, которая сжимала его, запаковывала в нечто маленькое и трепетное. Эта боль была сильнее предыдущей, но ее обладатель молчал. Что боль? Она для него - привычна. Потом он встал. Не думалось ему даже о том, что тело волка защищено от посторонних глаз шерстью, а тело человека - нет. Не думалось и о том, что на улице дул прохладный ветер и ерошил не завязанные волосы сквознячок... Мелочи. Оборотень раскрыл несчастный черный чемодан, оделся и подошел обратно к одержимой. На сей раз человек шел быстрой, размашистой походкой, неся на согнутой руке свою куртку. - Готова? Ты вне закона, нужно быстрее сваливать из этого места. Успеем уйти - нас не найдут.
Valita: То отвращение, что сейчас разгоралось у Валиты к себе самой было сопоставимо с российскими пожарами 2010ого. Неукротимая ненависть в самой себе жгла душу без всякого намёка на милосердие и снисходительность, более того, эта ненависть мгновенно охватило всё существо одержимой. Совершенно точно решив, что она заслуживает инквизиторского наказания если не за трансформацию, то за убийство, Валита не сдалась лишь по одной причине - ещё большим страхом перед своим новым спутником. Краткие слова, сложившиеся в единый и совершенно ясный приказ, никак не могли быть проигнорированы - попробуй не обрати внимания на эту мохнатую глыбу и его желания - будет только хуже, да и всё равно заберёт. Это было очевидно по одной его энергетике, по уверенному поведению да и по той же половой принадлежности. Даже в мире оборотней, одержимых и истинных, половое превосходство приняло сторону патриархальную. Чуть приподнявшись, Валита также резко выхватила простыню, что оборотень сунул ей не самым тактичным образом. Хотя о какой тактичности может быть и речь в данной ситуации? Второй рукой забрав платье, Валита не мешкала. Поднявшись на ноги, она не без труда совладала с собственным головокружением, еле устояв на ногах, и в несколько мгновений натянула на себя предложенное белое платьице, предварительно протерев всё тело простынкой. Совсем легкое и тонкое, платье облегало запачканную дорожной грязью фигуру Валиты так, будто бы шили это платье настоящие профессионалы специально для одержимой. Та ещё детская наивность, некое легкомыслие, и при этом грамм соблазна, которым была пропитана эта вещь, очень шли Валите, подчеркивая в ней страстную и дерзкую, но при этом не особо умудренную жизнью натуру. Придерживаясь за свою облюбованную стену, она тщательно протерла все иные следы преступления и собственного пребывания здесь, после чего резко села, а точнее даже рухнула на асфальт, сползая спиной по той же стене. Запрокинув голову, жадно глотая прохладный ночной воздух, оборотень ждала таинственного незнакомца, что так любезно вызвался помогать ей. А собственно, почему? Просто потому что он - такой же одержимый? Как бы отважен не был оборотень, вряд ли он стал бы губить свою жизнь ради необязательно успешной попытке помочь собрату-убийце. Позволив утомленным мыслям собраться в единой целое, затуманенный разум выложил на рассмотрение несколько очевидных фактов. Хотя бы тот, что даже для одержимого этот странный оборотень был невероятно крупных размеров, более того, на его шее отсутствовал атрибут, который безжалостно, но в лучших целях сорвал он с неё минуту назад. Не особо долго и усердно соображая, Валита выдвинула перед собой интересную гипотезу - если у мужчины и под кожей метки Инквизиции нет, то тогда совсем нестранно, что он уверенно и доблестно помогает ей спастись - ему также, как и ей самой, нечего терять. Вряд ли Инквизиция забыла пометить его - не ребёнок, и живёт на этом свете явно побольше, чем Валита, причём намного побольше. Это приводит к выводу, что и сам одержимый мог быть вне закона. Или просто жить где-то в далекой провинции, тихо, неприметно коротать дни своего существования. А вот и объект её размышлений вернулся назад, в уже более приемлемом облике. Один его рост вызвал в Валите те покорные чувства, что захватили власть над её существом в трансформированном обличии. Безусловно, даже помня о происходящих событиях, Валита позволила себе мысль, что это мужчина определенно ей нравится с ног до головы, но подробно разглядывать все черты его лица, фигуры и одежды она не стала - не время, да и взгляд всё равно отказывался четко фокусироваться на одержимом. Чувствуя, что собственное тело начинает постепенно предавать свою хозяйку, грозя вот-вот отобрать у неё недолго прогостившее сознание, Валита привстала, и очень неуверенно покачиваясь, буквально рухнула на нового приятеля, в эти внушающие доверия крепкие руки. Пока она оставалась в сознании, совсем хрупком и шатком, она считала наглым и просто неприемлемым показывать собственную слабость, а потому, вцепившись одной рукой в бицепс (или трицепс?) своего сопровождающего, кратко кивнула головой на его фразу, и попыталась вновь воззвать к своим координации и равновесию, дабы идти самой. Но слишком много сил потеряла она в эту ночь.
Ауhын: Оборотень не перестает быть оборотнем никогда. И одержимые - не просто покорные глупые звери в цепких лапах мировых Королей, нет. Эти существа были волками не только в своей териоморфе, но и простыми повадками дикого, не развращенного цивилизацией зверя. Каждый вдох, каждое слово оборотня было пронизано далеким лесным ветром и запахом горных троп. Таковым ли был Онис? Нет. Он был вожаком, альфой, абсолютом среди множества одержимых. И суть - она ведь не в размерах, нет. Каждая клеточка Оана веяла старым шаманским волшебством, силой и тайнами, которые стояли за его плечами в полный рост и шептали в уши оборотню странные слова. Даже сейчас, под светом старого ржавого фонаря, Ауhын не был чем-то меньшим. Он дышал так, как дышат люди, покинувшие все блага. А, может, и намного ровнее и глубже. Сложенное для любого применения тело было оковано в яркие отсветы и черные тени, создавая облик совершенно сильного мужчины и зверя. Таинственность пряталась, как игривая кошка, под его распущенными "рваными" волосами, в непонятного цвета глазах. Но он не думал, что знает это. Впрочем, ему было достаточно только решить знать о себе чуть больше - нечто сильное и старое в нем познавало мир независимо от осознания познанного самим обладателем этой странной длинной жизни. Любая мелочь всплывала в его голове ярким бликующим видением, коими он и мыслил обыкновенно. Возможно, стоя перед изнеможённой одержимой, он даже запоминал ту картинку, что видели его глаза: точеная и "сочная" фигура, приятная женственность и немного наивности, присовокупленные к приятному лицу. Взгляд оборотня не сходил с нее, но причины такой заинтересованности не были известны и самому лекарю. В какой-то степени он раз за разом испытывал определенную степень слова "нравится", вспоминая кровавую надпись, которую Инквизиторы врятли забудут в ближайшие месяцы, заметая все свои и чужие следы. Смерть за смертью они несут сами, но бояться ее лишь тогда, когда она переходит дорогу их собственной жизни. Онису не пришлось особенно напрягаться, чтоб сдержать бараний (по отношению к самому оборотню) вес одержимой. Более того - поддерживая новую знакомую локтем, он раскрыл кейс и запрятал туда грязную простыню, отобранную у девушки, стоило лишь ей подойти. Далее лекарь, не церемонясь, накинул на плечи девушке свою куртку, пахшую травами и соснами, застегнув на верхнюю пуговицу у нее на шее, и нагнулся, чтоб обхватить оголенные ноги одержимой и оторвать оную от земли. Предварительно он, безусловно, молча отдал ей кейс. С самоуверенным спокойствием, которое только может быть, оборотень поднял на руки легкую девушку и двинулся прочь от места, которое ему советовали покидать все инстинкты. Его шаги были быстрыми и тяжелыми, но столь пружинистыми, что девушке на его руках было впору позавидовать. А он только улыбнулся краешками губ, заметив, что одержимая перестала трястись и мирно греется в обилии тепла, исходившего от его рук и копившегося в куртке на ее плечах. Ночь приняла странную парочку, как родных, умело спрятав в своей темноте, разлитой за поворотом. Но, словно перед последним шагом в бездну, ровно на этом самом изломе пути Аруухин остановился, оглянувшись. Его глаза отражали уже далекий свет фонаря даже тогда, когда он медленно повернул голову обратно к девушке и глухо произнес: - В кейсе есть две колбочки. Возьми через простыню и отправь их в этот бак. - на сем мужчина развернулся, как породистый гарцующий жеребец, и кивнул патлатой головой на жестяную коробку. Что же случилось после? Оборотень не стал останавливаться и искать дорогу к свету. Быстро и тихо он то ли шел, то ли бежал по холодному асфальту через непроглядную темноту связанных дворов, полагаясь больше на чутье, чем на знание. Окна домов мало-помалу темнели за их спинами, а огромные дороги теряли былую людность, становясь столь же посещаемыми, как и ларек с прессой на окраине города. Ауhын нес одержимую куда-то вперед, постоянно меняя направление того самого "вперед"... Он не говорил. В мыслях своих оборотень все больше возвращался к далеким событиям, к историческим фактам, к тяжелым думам о судьбах убитых и растерзанным, но не спасенных одержимых. Он думал, то теперь на его руках покоится надежда для всего странного, но сильного рода ликантропов, - оборотень, избежавший наказания от псевдобогов. Это значило перелом системы, это значило, что власть оступилась. А еще это значило, что огромные благородные существа когда-то больше не будут скрываться по лесам и промышленным районам, а выйдут на свет. Может быть.
Valita: Она окинула мимолетным взглядом жест приятеля, когда тот довольно резко и бесцеремонно отобрал у неё грязную простыню, запрятав её за стенками собственного кейса. Валита не смогла сдержать лёгкой улыбки - как символичны были эти действия. Ассоциируя себя с окровавленной тряпкой, а своего защитника с этим надёжным кейсом, Валита чуть прикрыла глаза, впервые за эту ночь позволив себе вдохнуть прохладный воздух полной грудью. Легкие игривые мурашки пробежали по коже, облаченной в тончайшую материю платья, но это не заставило одержимую вздрогнуть, напротив, она словно ощутила естественную нежность, и на лице вновь мелькнула умиротворенная улыбка. Стоило только ароматной куртке коснуться тела Валиты, как она вновь дала волю озорным мурашкам. Одним едва-заметным жестом она взяла её край и, поднеся к своему уставшему, но уже спокойному лицу, жадно вдохнула всё богатство запахов, что исходили от ткани. Чуть запрокинув голову и слегка приоткрыв рот, словно наркоман, затянувшийся очередной дозой, Валита затаила дыхание, и уже через мгновение тихо прошептала: -Леса.. Сосны и ели, запахи иной хвои, а также цветы, много простых полевых цветов.. Ромашки.. Ещё с раннего детства Валита прониклась простой природой, которая заполнила часть её души своими красотами, дивными ароматами и безграничной гармонией. Девушка всегда любила леса, травы, цветы, находя в них не только утешение любой боли, спокойствие, после тяжелого дня, но и частичку себя, будто в прошлой жизни Валита сама являлась лепестком ромашки или иголочкой сосны. Различая все лесные ароматы без малейшего затруднения, для несведущего человека она могла сойти за таинственную знахарку. Все эти прекрасные раздумья и потоки дивного, чуть одурманенного шепота прервал внезапно прилетевший в руки кейс спасителя. Раздраженно, чуть по-волчьи фыркнув, она смотрела на свой груз, как на пожар, обрушившийся на столь любимые ею леса, однако, в это же мгновение мужчина подхватил Валиту на руки. Сию секундно расслабившись, она не могла не отметить, сколько её женского внимания привлекал этот красавец. Теперь уже более адекватно оценивая облик нового знакомого, она поняла, что нескоро забудет эти крепкие руки, гладкую походку. Умиротворенная, будто поглаженные и приласканный котёнок (только бы не заурчать), Валита прикрыла глаза, понимая, что где-то рядом бродит цепкий Дядя Сон, готовый обрушиться на её голову в любой подходящий момент. Отдав себя не менее цепкой тёте Дрёме, Валита поплотнее завернулась в ароматную, уже почти что любимую куртку спасителя, и, по-кошачьи уткнувшись носом в её складки, а если смотреть дальше - в грудь своего спасителя, Валита, не забывая придерживать проклятый кейс, убаюкалась. Пока голос мужчины не вывел её из царства тёти Дрёмы и дяди Сна. Она не знала, сколько продолжалось всё былое блаженство, но сейчас послушно и оперативно раскрыла кейс и нашла искомое, после чего не менее послушно и не менее оперативно, выполнила настойчивую просьбу (или мягкий приказ) приятеля. Чуть надув губы, словно обиженный ребёнок, Валита показала, что не может пренебречь такой легкой иронией над ситуацией даже в сложившихся обстоятельствах. Она просто не могла унывать, когда рядом были такие надежные плечи и мышцы, и уж тем более не могла не вызвать улыбку шутливым капризом пробужденного, вырванного из сетей блаженства ребёнка. Теперь она уже не стала по-котячьи утыкаться носом в куртку, закрывать глаза и снова искать заветную дрёму, напротив, Валита с любопытством наблюдала за путём, по которому новый знакомый нёс её куда-то в неопределенность. Впервые в жизни ей приходилось полностью доверить всё своё существо совершенно незнакомому одержимому, чьего имени она и вовсе не знала. Наверное, следовало задать такой простой и важный вопрос, всё же теперь, после нелёгкой ночи, вряд ли этот загадочный и привлекательный спаситель просто бросит девчонку где-то в лесу, предоставляя ей самой все шансы на спасение своей шкуры. Однако она не смогла, не нашла в себе силы нарушить эту ночную гармонию, эту ласкающую тишину и теплоту чужих рук, и просто молча перевела взгляд с дороги прямо в глаза своему спасителю, будто чуть испуганный, но ещё более любопытный зверёк, и в этом, надо отметить, выдавался весь нетерпеливый вопрос.
Ауhын: Почти провалившись в вереницу собственных дум, Оан плавно бежал по ночному городу. Вперед, в темноту. Его мало заботило то, что дорога может быть выбрана совершенно неверно и приведет их в лапы инквизиторам - такого быть не могло по определению и оборотень, как никто другой, знал это. Шаг за шагом исчезали за спиной темные километры, проплывали мимо каменные стены и манящие мотыльков вывески старых забегаловок, откуда разит дымом дешевых сигарет. Город засыпал, как и полагалось всякому городу, с тем лишь неприятным исключением, что не спали ночные жители мегаполиса. Не пройдет и часа, как из того подъезда, куда сейчас зашла влюбленная пара подростков, наверняка выйдет какой-то истинный и, слившись с лохматой толпой бездомных собак, исчезнет в переулках. Уже завтра снова в новеньких газетах будут статьи о увеличении поголовья тех самых псов, но мало что реально сделать, когда половина из оных спит днем в теплой человеческой постели. А ведь бывают те, что именно завтра будут ходить по лабораториям Инквизиции, и уже ночью выйдут на охоту за одним из местных "серийных убийц" или просто одержимым, нарушившим какое-то их табу. Давно, давно минули года воин и смертей, но теперь Онис явно видел, что Альдор так и не стал спокойнее. Величественный. Строгий. Разграниченный на два полюса город остался все таким же кровожадным и злым, как и был раньше. Бежав по улице, и все плотнее прижимая к себе теплое живое существо, спасенное из лап неминуемой смерти, Аруухин все чаще и чаще сокрушался о судьбе оборотней, которые едут в этот вознесенный мегаполис за близостью к себе подобным. Он скорбел, все больше и больше щуря глаза и надвигая на них брови. Он молчал - ему свойственно было молчать. Нет большей мудрости, чем молчание и думы. Неумолимый, страшный, бушующий поток мыслей сбивал все возможные "за" и "против", оставив только что-то голое и злое. Правду. Эту правду увидел лекарь в широко распахнутых глазах спасенной одержимой, эту правду он видел сегодня на стене и на асфальте. Правда не пугала его, как прочих. Напротив, он видел в этой длинной жизни достаточно лжи, чтобы хоть раз, хоть на мгновение, найти выход из сей западни и вдохнуть горячий отравленный воздух. Это было притупленное годами, но от чего-то вполне знакомое чувство. Оно - и только оно - заставляло оборотня бежать быстрее, мягче, тише. Ему было подвластно и такое. Нельзя сказать, что Онис был способен на всё в этом мире. Скорость, которую он дарил себе и одержимой, стоила огромных усилий и мышц, накаченных в прошлом. Но это было настолько звериным в нем, что, порой, оборотень незаметно для себя путался в обликах и мало-помалу сливался внутри себя в нечто единое. Быть человеком он не умел, а ведь так страстно желал этого в юные годы. Сейчас он бежал не по-человечески, чуть согнув ноги и ставя их особенно тихо. Он не сливался с городом так же, как с лесом, но внимания ему уделять все же никто не стал. И вот случилось так, что темные подворотни сменились на их пути черными улицами. Живые глаза домов, обыденно светящиеся в такое время желтым, были черны и выбиты. В воздухе, неприятно обжигая ноздри, висел удушливый смрад всяческих заводов. Онис не удивлялся, что занесло его именно сюда, но внутри него что-то происходило: он наблюдал хорошую драку между попреканием самого себя за путешествие в Альдор и его верным врагом - тяжелой, навалившейся на плечи незваной привязанностью к спасенной девушке. Сейчас, петляя по грязному асфальту и между изрисованных стен, он не хотел и не собирался допускать мысль, что существо на его руках могло или может погибнуть. Это не был пациент. Пациентов лекарь теряет легко, лично дав им львиную долю яда, лишь бы несчастный отошел от мира с достаточной скоростью. Для Ониса не являлось чем-то неестественным видеть распахнутые от ужаса и осознания яркие человеческие глаза. Он не отвечал красиво на вопрос "доктор, я умру?", если знал, что вылечить не удастся. Он не пытался спасти, по настоящему спасти, в тот самый момент, когда смерть неотвратима и приближается с огромной скоростью к своей жертве. Оан просто отходил, а то и толкал лично несчастного в холодные объятья. И он не чувствовал боли или раскаяния, он просто сожалел оставшимся. И пусть у пациента оторваны руки и ноги - а ему приходилось делать и видеть и такое - он все равно оставался спокоен и делал шаг назад от безнадежных. Но не здесь. Какой-то проржавевший механизм внутри оборотня сегодня со скрипом завелся и он уже не мог отдать кого-то из одержимых в когти убийцам. Справедливо или же нет - он не решает, он врач. Всегда, год за годом, старые сказки о волках, перефразированные в песню, давали ему сил и смелости, подталкивали к верным решениям. Но сейчас он не хотел впадать в раздумья. Онис уже действовал. Это было немного непривычно, но так воодушевляющие - действовать. Бег прекратился так же внезапно, как начался. Глаза оборотня еще не видели водной глади, но нос чувствовал запах воды. Та улица, где сейчас стоял Онис с девушкой на руках, выходила прямёхонько к своеобразной станции водного трамвая, от чего-то еще ждавшего попутчиков. Аруухин не хотел перемещаться по городу не на своих ногах, но почему-то интуиция не предоставляла ему иного выбора. Пришлось вздохнуть, расправить плечи и сделать походку тяжелой, гремящей, по-человечески усталой. Кроме того, Онис постучал пальцами руки по плечу девушки, не отнимая ее, впрочем, и не отпуская своей драгоценной ноши, и прошептал тихо, почти неслышно для человеческого уха: "Для него ты - спишь". Кто таков был этот "он" догадаться было не сложно: на рыжем фоне освещения судна виднелась черная фигурка человека, коему и принадлежало средство передвижения. При ближайшем рассмотрении, когда Аруухин подошел ближе к остановке и угрюмо кивнул человеку в знак приветствия, он оказался усатым пухлым дядькой с веселыми маленькими глазами и с забавной кепочкой на голове. Даже хмурился он забавно: все его лицо как бы сжималось вокруг блестящих глаз с приятным выражением, совершенно не означающем ничего дурного. Именно так он и гримасничал, когда увидел расслабленную девушку на руках нового пассажира. Его руки, опущенные в карманы штанов, напряглись и показали совершенно незаметные мышцы человека бывалого и крепкого. Хотя, конечно, рядом с Онисом, который был на порядок больше и крупнее, этот забавный мужичок выглядел скорее нелепо, чем сурово. - Спит. Куртка - моя. Холодно нынче, а она в одном платьице... - и тут случилось интересное. На лице сурового лекаря появилась добродушная, почти обезоруживающая улыбка человека почти влюбленного, но очень уставшего. - Перегуляли, утомилась, бедняжка. Нам бы домой. Тихий и низкий голос Аруухина оставил, видимо, в душе "водителя" определенный след, ибо лицо его быстро расправилось и даже растянулось в понимающей улыбке. Сам капитан был внешне много старше Оана - лет на 10-15, хоть и был человеком крепким. Очевидно, он считал нового пассажира представителем той самой "молодежи", у которой любовь еще бывает пылкой. Проникшись, этот субъект пропустил парочку к себе на борт и спросил по пути: - А вам до куда? Деньги хоть есть? - от чего-то казалось, что дядька готов прокатить их за даром, если оговоренного не найдется. А поинтересовался скорее по привычке, чем для дела. - Нам до ресторана "Лань", если знаете. Это на другой стороне, за поворотом реки... - поверить, что Онис в действительности живет именно там было легко. Он говорил с уверенностью человека, который говорит эту формулировку регулярно. - Знаю-знаю. А вы чтож, в ресторане живете? - Нет. Дальше по улице, в старом доме. - Оан сел на мягкое потертое сиденье в самом конце трамвайчика и устроил одержимую у себя на коленях, держа ее голову одной рукой. Между тем, он открыто смотрел на человека, стараясь уловить любую перемену в его настроении. И уловил. Вполне вовремя уловил, как раз в тот момент, когда горизонтальные складочки по уголкам глаз начали разглаживаться, а широкий рот капитана собрался открыться. - А деньги есть, примерно до моря доплыть. Хватит? - До моря не надо. - махнул рукой человек, разворачиваясь на месте и уже направляясь к своей кабине. - Половину. И трамвай тронулся по широкой реке Элле.
Valita: В тот момент, когда наивный котячий взгляд был внезапно прерван тихим шепотом, Валита поняла, что следует немного повременить даже с самыми короткими и простыми вопросами. Ей не потребовалось лишних мыслей, чтобы догадаться, для кого и зачем она спит. Валита охотно натянула на себя заданную роль, что ей приходилось делать уже далеко не первый раз - одни только лживые фразы и гримасы перед Инквизицией могли бы стать объектом почитания любого людского театра. То приходилось становится покорной слугой, выполняющей любой каприз вышестоящих, то просто молча проглатывать все унижения, будто бы оно абсолютно нормально и ничуть не смущает одержимую. А ты рискни показать, что тебя что-то не устраивает, наша Организация Порядка и Справедливости быстро научит тебя этим двум вещам, наглядно продемонстрирует, и ещё долго ты будешь помнить такой яркий урок. Собственно, нынешняя роль, предложенная Валите, ей очень даже приглянулась - что может быть милее, чем притворится спящей утомленной девушкой на руках такого привлекательного мужчины. Маленькие женские слабости давали о себе знать даже в такие моменты. Будь бы капитан трамвайчика девушкой - позавидовал бы неприменно и ещё долго бы не отрывал глаз от сопровождающего Валиты. Собственно, театра в данной ситуации выходило минимум, ведь, судя объективно, Валита и была утомленной девушкой, даже более чем утомленной, одно маленькое "но" - она не спала, но охотно прикрыла изумрудные глаза, уткнув нос в грудь приятелю, как котята прячут носы в холодную погоду. Придав своему лицу чуть усталое, но абсолютно умиротворенное выражение, Валита расслабилась, полностью доверившись крепким мужским рукам. Скольких трудов стоило девушке сдерживать улыбку, слушая, какой спектакль устроил одержимый сопровождающий этому капитану, не описать словами, но именно такая чуть ироничная обстановка блестяще расслабляла, отгоняя ненужные мысли о последних событиях этой ночи. Когда приятель сообщил конечный маршрут, Валита чуть удивилась - хоть она и знала кое-что об этих краях - в действительности разбираться в местности не могла, так, знала основные места, знала сам ресторан, но наверняка бы заплутала во дворах ближайших домов. И вновь ей пришлось глубоко вздохнуть, полностью доверяя свою судьбу загадочному и таинственному спасителю. Кстати о загадочности и таинственности. Стоило только загнать таки капитана в свою кабину, как Валита аккуратно приоткрыла глаза, цепляясь взглядом за чуть суровые, но вовсе не злые черты лица Ониса. Остановившись глазами на его глазах, она более не отводила взгляда, и даже не стала осматриваться, просто зачарованно глядела перед собой. Обычно, заводя новые знакомства в более привычной обстановке, Валита всегда предпочитала знать окружающую среду, внимательно сканируя все детали, более того, она не зацикливалась на собеседнике, и предпочитала не смущать такового своим неотлипающим взглядом. Сейчас, то ли забывшись, то ли залюбовавшись, то ли просто решив, что необычные обстоятельства предполагают необычное поведение, Валита молча глядела на спасителя, всё ещё надеясь без лишнего вопроса узнать его имя. О нет она ничуть не смущалась спросить сама, но всё-таки девушка не знала, что происходило вокруг неё, как далеко капитан, и прочие мелкие, но важные детали, поэтому просто пыталась перехватить взгляд мужчины и добиться слова или знака - всё ещё играть роль спящей, или уже расслабиться и таки завести небольшой диалог. Хотя, кто знает, собирался ли этот одержимый вообще начинать какие-то диалоги, может быть он и вовсе перевезёт новоявленную убийцу на ту сторону, и решив, что и без того достаточно помог, быстро скроется в ночную тень, навсегда уйдя из жизни Валиты также быстро, как и вписался в неё. Она не знала ничего, и молча ждала, как ждут те, чья жизнь теперь целиком и полностью в чужих лапах.
Ауhын: Серебристую гладь воды, украшенную всполохами отсветов от ярких рыжих фонарей, водный трамвайчик резал бойко и легко. Нельзя сказать, что река именно сегодня была особенно спокойной, но она очевидно была в хорошем расположении духа. Судно шло, чуть подбрасывая путников вверх своими прыжками по медленным волнам, но держась вполне ровно. Глаза Онису слепили огни двух набережных, являвшихся пристанищем рестораторов и владельцев различного рода общественных заведений. Ночь казалась оборотню сейчас более отражением дня, чем полной противоположностью, как он привык ее видеть в местах, отдаленных от цивилизации. Это и стало причиной того, что Оан опустил голову, непреднамеренно закрывшись от мира упавшими на виски и лоб волосами. Взгляду было просто некуда деваться - волей-неволей зверь перехватил обращенный к нему взор молодой одержимой. Такие глаза он, в принципе, видел впервые, что отметил про себя тут же. В его голове это была не более, чем констатация факта, но именно это вызвало в Онисе шальную и ироничную мысль, что оба оборотня вне закона сейчас выглядели точь-в-точь, как и требовал набор глупостей, наговоренных в уши капитану. Ночка выдалась вполне романтичной по своему облику, если не считать обстоятельств встречи. Такое положение дел забавляло Аруухина и заставляло переставать хмуриться. Кроме того, девушка смотрела на него столь живо и вопросительно, что оставаться молчаливым было просто не по нутру большому, обыденно не общительному Оану. Но говорить банальности оборотень не хотел и не любил, обычно оставаясь замкнутым, но никак не прибегая к пафосу, коим обыденно прикрываются люди. Одержимая же всем видом интересовалась и им, и окружающей обстановкой, словно маленький и нелепый щенок. Она моргала большими зелеными - или, скорее, благородного изумрудного цвета - глазами и смотрела, ровно как некто маленький на кого-то большого. В принципе, этим она не ушла от правды далеко. - Проснулась? - довольно громко, на низком, похожем на обычный разговор, тембре произнес Оан, слегка кивнув. Это повышение громкости было нужно исключительно для веселого капитана, который, впрочем, закрыл за собой дверь в рубку и никак не отреагировал на звук голоса Аруухина. Это могло бы добавить уверенности в себе, если бы оборотень знал, что такое ее недостаток. - Зовут-то как? - с ленцой поинтересовался Онис уже нормальным голосом, с таким же ленивым интересом рассматривая черты ее лица. Нет, более красивых он встречал ранее. По крайнем мере, была среди попавших в его руки людей одна молодая женщина, обладавшая столь прекрасными чертами лица, что Онис, не обладавший тогда должным опытом и смиренностью, мог бы любить ее вечно. Было лишь одно но - та рыжеволосая красавица умерла на его руках вскоре после знакомства. Все случилось вполне легко и естественно, если думать со стороны медицины: потеря крови после встречи с рогами коровы-любимицы сделала свое дело на славу. Вернуть несчастной красоту поврежденного живота не представлялось возможным, но то был единственный и последний раз, когда Оан бился за жизнь существа с особенной яростью. Но природа взяла свое. Жестокая потеря, как считал лекарь, для такого несовершенного мира обошлась легко и без глобальных изменений. Но вот на самом оборотне это оставило свой неизгладимый след. И до сей поры он не думал даже смотреть на женщин любой расы с восхищением. Да и не было у взрослого Оана той непреодолимой тяги ни к одной из них. И к этой - не было. Но одержимая на его руках все еще казалась ему величайшим кладом, олицетворением той самой женщины, которую спасти ему не удалось. А эту вот удалось, по крайней мере пока.
Valita: Восприняв первый вопрос нового знакомого, как сигнал, позволяющий таки сделать вид, будто Валита проснулась, а после и окончательно выйти из данной роли, Девушка шевельнулась и быстро уселась возле своего нового сопровождающего. Впервые за их путешествие можно было полностью расслабиться и чуть отвлечься, так как настал тот момент, когда скорость спасения шкуры Валиты не зависела от того, как быстро она трансформируется, как резво оденется, как поспешно будут нести её вдаль крепкие руки мужчины. И снова глубоко вздохнув, она не упустила шанса осмотреться, при этом делая это очень аккуратно, чтобы капитан, если ему приспичит повернуться, не заподозрил легкого смущения девушки явно новой обстановкой. Ведь если она живёт там, на том берегу чуть дальше по реке, ведь плавать в этих краях она должна практически ежедневно. Благо аналитические способности таких мелочей своего поведения Валита не теряла никогда, и именно поэтому сделала вид, будто развернулась лицом к берегу, любуясь пейзажем и небом. Стоило девушке только чуть приподнять голову, как изумрудный взгляд забегал в глазнице, точно белка в колесе, не упуская ни одну деталь ландшафта. Полезная привычка. Далее она поняла, что сидеть отстраненно от мужчины, если таковой выдал себя за её любовника, особенно в столь романтичной обстановке, весьма странно. Чтобы не говорило в самое ухо воспитание Валиты и все её приличия, закончив сканирование местности, она придвинулась к новому знакомому, и, тихо шепнув "Извини, если что", облокотилась на него, удобно устроив голову на плече и очень уверенно кося под легкомысленную, вольнодумную девушку, всячески образом пытающуюся повеситься на шею к другу. И чтож, вышло весьма удачно, даже если бы капитан обернулся на парочку, ему и в голову стопроцентно не закралась бы никакая лишняя мысль о притворстве между этими двумя. Именно в момент вспышки этой мысли, до ушей Валиты долетел вопрос сопровождающего, и тогда она не смогла не улыбнуться - косят под загулявшихся страстных любовников, а на самом то деле даже не знаю имён друг друга. Приподняв голову и посмотрев на приятеля, она коротко, чуть робко ответила: -Валита. Так тихо и скромненько каются в своих проступках юные школьники, стоя лицом к лицу с суровым директором. Набрав в грудь побольше воздуха, и таки попробовав пересилить сильный барьер скрытой мощи, лидерства и властности чуть усталого, чуть расслабленно-ленивого взгляда нового знакомого, Валита осмелилась задать встречный вопрос: -А Вас? И тут же отвела взгляд, хотя ещё ни разу в жизни эта уверенная в себе, чуть дерзкая девушка не могла сковываться и скромнеть даже перед куда более старшим, опытным и просто сильным мужчиной, какое бы впечатление он не производил. Она всегда ощущала какое-то превосходство только потому что была одержимой, но даже с собратьями-самцами она не испытывала такого покорства, скорее просто относилась на равных. Или возможно в её жизни ещё не встречались действительно куда более старшие, опытные и физически сильные одержимые? В момент таких скользких замечаний собственного разума, Валите стало даже чуть неловко сидеть с этим странным, загадочным типом так близко, хотелось вжаться в самый угол трамвайчика, и с легкой опаской поглядывать на мужчину, словно дожидаясь разрешения вообще взглянуть. После того, как он поинтересовался её именем, Валите стало чуть легче в том, что теперь то он наверняка её не бросит - вряд ли такой человек стал бы просто так спрашивать имя, зная, что на берегу они расстанутся навсегда. И вновь аналитические способности чуть утешили новоявленную убийцу.
Ауhын: -Валита. -А Вас? - Валита... - Аруухин посмаковал новое имя, как обычно делал это, совершенно не задумываясь над тем, как звучало это его-то голосом. Это была очередная милая, как ему думалось, привычка. Имя же показалось лекарю странным, далеким от его жизни, совершенно не перекликающимся с именами и прозвищами старых знакомых и бывших пациентов. А еще это "Вы" делавшее его намного старше, чем он есть на самом деле - или же, напротив, как нельзя лучше подчеркивало разницу в возрасте между двумя существами, сидевшими рядом в водном трамвае. Оан усмехнулся как-то криво и жестко. - Меня зовут Ауhын. Люди так зовут. Речной трамвай быстро приблизился к повороту реки и, сбавив скорость, прошел под узеньким мостом. Вода бурлила сзади от мотора водного транспорта, блистала красивыми яркими отсветами софитов и была покрыта нежной тьмой под мостами и возле берегов. Живой даже ночью, город оборотней был безумно хорош собой и, коль уж довелось наблюдать его с более-менее отрешенного пункта, был вполне приветлив. Онис смотрел на все это поверх растрепанных волос одержимой и вдумывался в это великолепие, размышляя, была ли это приманка для несчастных, решивших попробовать себя в жизни этого демонического круговорота, или же Альдор привлекал таких, как Аруухин, именно своей первозданностью, немым и злым образом чего-то сильного? Может и так. Одно Оан знал точно - этому городу, оплоту Инквизиции, нельзя и невозможно было взять верх над всеми принципами и разумом оборотня, столько лет мечтавшего посмотреть на заслуги "дальних родственников". Теперь он видел их во всей красе и все больше хмурился, замечая ножи напротив горячих сердец одержимых. И вот одну из таких он вез сейчас к себе на ночлег. А она сидела рядом, смотря на него, как щенки смотрят на большого бойцового пса и разодранной мордой, и дышала даже особенно стеснительно, словно бы он - лекарь, оборотень и просто странник - имел над ней много большую власть, чем все Инквизиторы мира. - Называй меня Онис или Оан. Можно на "ты". Так быстрее успокоишься. - он положил огромную руку за ее плечи, на спинку сиденья, и чуть откинул голову назад. Там, высоко, должны были быть звезды. Но, как это бывает в больших городах, виднелись только мерцающие огоньки вертолетов и самолетов. Мысленно оборотень побаивался такого положения дел, ибо обычно его успокаивало ясное небо и созвездия, а их отсутствие не значило ничего хорошего. Да и откуда бы было знать полу-дикому лекарю, что в городах не видно белых точек над головой? - Подъезжаем. Идем мы не в дом - не удивляйся. А теперь - тихо. - все это Онис произнес, опустив голову к своей попутчице и почти касаясь губами ее уха, говоря скорее томно, чуть прикрыв глаза и с улыбаясь странной улыбкой. Разумеется, капитан, уже останавливавший свое судно и затем спускавшийся к своим пассажирам, нашел в этом еще один повод мило улыбнуться. Но руку за деньгами, учтиво протянутыми Онисом, он все же вынул из кармана и молча кивнул, пересчитав очередной кусочек своего заработка. Между тем оборотень быстро подхватил Валиту на руки и встал. Трамвайчик чуть покачнулся на воде, когда Аруухин оттолкнулся от его борта в последний раз и пошел привычным шагов в полумрак холодных восточных улиц города.
Valita: Многообразие форм имени нового знакомого поражало, и Валита уже знала, какое станет использовать в гневе, какое в радости, а какое в быту, если конечно быт вообще намечается. Сама же она никогда не создавала производных от своего имени, хотя многие знакомые нередко называли её Валей. Девушка не возражала, но и бурных эмоций эти четыре буквы не вызывали - лишь сухое равнодушие. Чуть призадумавшись, она активировала фантазию, перебирая всё многообразие плетений слов, мелодичных звуков. "Валя - простовато, уместно звучит лишь в большой, тесной компании, мол, Валь, подай помидорчик. Хм. Алита - неплохо, но как-то... пискляво и по-детски, так бы пошло окликать меня лишь родителям. Аля - довольно мило, чуть наивно. Но всё же самое гордое и универсальное, разумеется, родное и привычное - Валита" Из раздумий девушку вывело совершенно неожиданное приближение Ониса. Предательские мурашки прошлись по коже, показывая, что пусть жест Оана и был театральным, но воспринят Валитой был с откровенной, а главное - неожиданной приязнью. Весь этот спектакль начинал доставлять какое-то едва различимое удовольствие. Часто ли одержимый оказывался на волосок от гибели (а то и хуже), а после был спасён прекрасным незнакомцем, который ещё и невольно ублажал ту часть души, что звалась кратко и ясно - "самка"? Чуть отринув скорее от неожиданности, чем от самого Ониса, девушка неловко опустила взгляд, а после встретилась своими изумрудными глазами с капитаном. Тот лишь едва заметно улыбнулся, а Валита, быстро взяв себя в руки, вернулась на должность любовницы Ауhына, заняв почетное место у него на руках. И вновь мысли повернули в сторону всего этого театра, который так ярко разбавил изрядно потускневшую жизнь Валиты. Образы последних событий по-тихоньку таяли, сильно уставшая и переполненная эмоций девушка просто не находила в себе силы вернуться на час-другой в прошлое, лишний раз терзая душу отравленными кинжалами. На струне от небес и до бездны лететь Разомкнется под кожей безумец невольный Погибая от жажды, стремясь уцелеть, Стремясь уцелеть, стремясь уцелеть… В тот миг, как злополучные строчки постучались в двери её разума, Валита чуть вздрогнула, яростно отгоняя их прочь. И разве мог капитан судёнышка хотя бы предположить не то, что перед ним потенциальная убийца, более того, единственная одержимая, спасшаяся от кары Инквизиции, но хотя бы ту маленькую малость, что перед ним вообще были не люди, а два мутанта, ничем неприметные сейчас, но огромные, свирепые, лохматые твари в ином виде? И кстати, вернёмся к Онису. Лохматый, каштановый.. большой. И даже слишком. Стоило только мужчине и его ноше оказаться вдали от удачно подвернувшегося под руку судёнышка, Валита не упустила шанс продолжить диалог с этой загадочной персоной, что так любезно вытащила её из самых когтей смерти, хоть и девушка не могла сдержать своей легкой робости: -Вряд ли законно-послушный одержимый стал бы помогать сородичу в такой ситуации, особенно учитывая, что Вам.. тебе, давно не 25. Губить всё старательно выжатое прошлое ради спасения виновной незнакомки? Значит вы.. ты, не собираешься бросать меня тут одну. Более того, осмелюсь предположить, что и терять вам.. тебе, особо нечего Тихо, прохладно. Красивая ночь с пусть и не особо красивой, но весьма грандиозной историей. Легким, едва различимым шепотом говорила Валита все свои домыслы, желая таки хоть как-то приблизиться к ответу на вопрос "Кто же ты?", а заодно невольно демонстрируя неплохие задатки будущего прорицателя. Всё ещё слегка смущенная таким почетным обществом явно сильной личности, девушка никак не могла легко и беззаботно переключится на "ты". Она слаженно, медленно и очень тихо подбирала все свои слова, прежде чем преобразить их в мелодичный ночной шепот, который гармонично вливался в симфонию ночных шорохов вокруг.
Ауhын: Эти улицы, наполненные холодом мрамора, как и всякая улица на территории Опиума, не были особенно знакомы оборотню, шагавшему столь быстро и уверенно в мелькающем свете стройных вывесок и фонарей в стиле барокко. Он не знал этих названий, не помнил имен встречавшихся здесь редких людей, но не менял ни шага, ни дыхания. Промозглая, пасмурная, атмосфера, которая окружила со всех сторон странную пару, не могла не быть так очаровательна и нежна. Жаль, что Онис не кормил в себе романтика и тот, поскуливая, издох в углу его души. Шаги отдавались гулким тяжелым эхом от стен старых домов. Яркие отблески света на асфальте неприятно били в глаза, но в том была и своя редкая прелесть. Оану не зачем было спешить - он знал это, чувствовал спиной - но ноги все равно не желали превращать погоню в ласковую прогулку, наполненную мягким говором. Иное дело, что Валита сама начала говорить, и Арухиин не сопротивлялся ее желанию, растягивал губы в доброй ухмылке чуть по-волчьи, по-звериному. Люди улыбаются не так, и одержимые - не так. -Вряд ли законно-послушный одержимый стал бы помогать сородичу в такой ситуации, особенно учитывая, что Вам.. тебе, давно не 25. Губить всё старательно выжатое прошлое ради спасения виновной незнакомки? Значит вы.. ты, не собираешься бросать меня тут одну. Более того, осмелюсь предположить, что и терять вам.. тебе, особо нечего Он бы, наверное, засмеялся, если бы не помнил свой лающий смех, что может разбудить весь район и зажечь костры Инквизиции у них под ногами. Оно того не стоило... Но можно ли вообще оценивать как-то жизнь двух оборотней? - Мне намного больше нечего терять, чем тебе. Но жизнь есть у нас обоих и ею нельзя разбрасываться по мелочам, преподнося дары сомнительным богам. Иначе рано или поздно каждый из твоего рода станет пеплом. - тяжелый, низкий, наполненный, кажется, чем-то потусторонним, но мягкий голос звучал тихо, едва ли не шепотом. Сейчас их разговор даже редким прохожим казался не более, чем бытовой легкой беседой. Но прохожих было с нятягом полтора человека, даже в тот момент, когда Аруухин прошел мимо красивой вывески, изображавшей грациозное животное, уместившееся на слове "лань". Да, тот самый ресторан, обычно полный посетителями до глубокой ночи. Оан проводил проплывавшую табличку глазами - он не зря выбрал это заведение, обозначая тому капитану место назначения. Шум и запах "Лани" был известен на весь Альдор, цены ресторана поражали щедростью, а еда - приличным вкусом, хоть и без особого разнообразия и нововведений. Онис уже бывал в этом пристанище туристов и завсегдатаев, не далее, как нынешним утром завтракая неплохим куском баранины. И, уверяю, эта баранина понравилась ему ровно на столько же, на сколько нравились олени и лоси со свернутой его же лапами шеей. Вкусовые рецепторы человека позволяли ему наслаждаться первым вкусом, а язык волка - вторым. И сложно сказать, смог ли оборотень верно и столь же скрытно попасть на водном трамвае в свой временный дом, если бы не его утреннее желание вспомнить, что же это такое - человеческая еда. И вот "Лань" осталась позади, а дорога повернула мимо того самого приметного старого дома - одного из самых старых и, при том, жизнеспособных зданий на этой улице. Лабиринт, начинавшийся далее, мог и смутить любого, не знавшего этих мест. Онис же отсюда чувствовал запах цветов и продолжал уверенно шагать по одинаковым переулкам, петляя и углубляясь все сильнее и сильнее в территорию Белых. И тут была своя изрядная толика везения, что ни один истинный - опиат или же просто инквизитор - не возник на пути удачливых преступников и не попросил предъявить документики и датчик на проверку.
Valita: -А почём Вам знать, что я вообще имею, чтобы это терять? И жизни у меня не было до сегодняшней ночи, чтобы ею разбрасываться. И каждый из моего.. нашего рода стал бы пеплом, если бы не эта ночь, - тон в тон, таким же чуть тяжелым голосом, исполненным краткой лирикой, ответила Валита. Лёгкая философия и загадка, непонятная Онису, мелькала в каждом звуке её голоса, Валита не спешила вскрывать свою душу и рассказывать все подробности произошедшего новому знакомому, хоть он и внушал девушке немалое доверие. Она была готова пояснить что-то, изъяви собеседник своё желание в различных вопросах, но вдаваться в бесконечные потоки слов по поводу прошлого сама - ни за что. Чуть вздохнув, она упёрлась уверенным изумрудным взглядом в глаза Оану, после чего довольно тихо, но алмазно-твёрдо прорычала: -Они развязали мне руки. Невольно даровали билеты на поезд из Подчинения в Жизнь.. И это весьма многое объясняло. Неохотно убрав чуть-волчий оскал, Валита склонила голову на грудь Онису, приглушая в себе нарастающий гнев. Она прекрасно владела всеми своими эмоциями, и невольная трансформация пару часов назад - лишь дорогостоящая оплошность, редкое, точнее первое исключение в жизни Валиты, которое предзнаменовало теперь ей совсем иную судьбу, нежели продолжать плясать под дудку Инквизиции. Валита не заметила, как одной рукой, что упиралась в грудь новому знакомому, сжимала его, словно пойманную в цепкие когти дичь, нещадно царапая ногтями. Слегка успокоившись, девушка резко одёрнула руку, стоило только ей осознать, что она провалилась слишком глубоко в свои мысли. -Прости, - тихо, чуть смущенно буркнула она. А после, ещё пару десятков секунд поробев, заерзала на руках одержимого, точно капризный неусидчивый ребёнок, жадно оглядываясь по сторонам. Она редко бывала на территории Опиума, и все эти места были для неё так новы, переполнены неразгаданных тайн, дивных и невиданных мест. Она уже видела ранее то кафе под сладким, мелодичным названием "лань", что странная пара только что оставила позади, но не смогла сдержать своего любопытства. Тихая, безлюдная ночь позволяла Валите чуть расслабиться и не скрывать собственной неосведомлённости, и единственное, что не давало ей окончательно распрыгаться на руках Ониса - изрядная скромность при этом громиле. -Я очень мало бывала здесь ранее и совсем не знаю местности, - чуть виноватым тоном оправдала Валита своё поведение, после чего, чуть тише, добавила, - Думаю, оно видно
полная версия страницы