Форум » Wrong time wrong place » [25.03.2056] - Флэш и без пяти двенадцать » Ответить
[25.03.2056] - Флэш и без пяти двенадцать
Nicole: • Место событий: Дом А. А. Берси, расположенный в глубине территорий Опио. [quote]Небольшой частный дом, обнесенным высоким, выше человеческого роста, забором. Само по себе жилище Олафа не большое (налог на территорию в Швеции домтиг астрономической суммы), но удобное. Всего в доме два этажа, один из которых полность отдан для комнат общего пользования, вроде гостинной, прихожей и столовой. А второй - это уже территория исключительно Берси: две спальни, личный кабинет и сан. узел. Комнаты небольшие, в них помещается только необходимая мебель, без излишеств: если это столовая, то там будет длинный массивный стол и восемь жестких стульев с прямой спинкой, если это прихожая, то ничего кроме стойки для обуви и крючков для одежды вы не найдете... суть уловили. Над дизайном работали мастера, так что весь дом выдержан в едином духе, который можно было бы назвать смесью барокко и неоготики: тяжелая, массивная мебель, обои темных тонов, в сочетании с бронзовыми и золотыми цветами, паркет, не прикрытый ковром... Но при видимой простоте, буквально каждая вещь заявляет в голос "Дорого!". На себе Олаф не экономит, а подобный дом только еще раз напомнит гостям, птицей какого полета является Александр.[/quote] • Время: где-то между 21:00 и 00:00 • Задействованные персонажи: Olaf, Nicole • Краткое описание: прошло два дня спустя появление Николь Дюкро с сыном в доме Олафа, вряд ли двое бывших супругов даже разговаривали, встречаясь лишь изредка за трапезой, что можно было объяснить постоянной занятостью Александра на работе. Придя домой уже поздним вечером, Александр застает Николь, только уложившую своего отпрыска спать, в одиночестве распивавшую бутылку отличного вина и потягивая сладкие сигареты. Пара неохотных бокалов развязала языки обоим, словно бы старым армейским приятелям. Полупустая бутылка вина, темная комната, покер на полу возле горящего камина...
Ответов - 33, стр:
1 2 3 All
Nicole: Конечно его утверждение было неоспоримо, но факт оставался фактом - он отпустил ее тогда так легко и просто, не проронив ни одного слова, которое было бы способно вернуть жену. И да, она злилась на это. Фыркнув от какой-то неправдоподобной лжи, женщина привстала и резко практически внезапно уселась сверху на мужчину, крепко придавив его на вытянутых руках ладонями к полу. Смотрела она с какой-то издевкой и хитрым прищуром. - Но тогда ты не попытался меня остановить, - он, продолжая издеваться, выгнула спину, чуть отбросив волосы назад и с силой прижавшись бедрами к мужчине. - Да? - она как будто мстила ему за тот короткий миг, когда она дала ему шанс, а он отверг его. И с чего бы? Злиться должен был за то, что ей в голову вообще пришла идея развода, но она с такой ловкостью бывалой лгуньи перевела стрелки на себя, что невольно сама начинала всерьез злиться. - Ты мог бы остановить меня... мог бы, верно? Но не стал, - женщина словно кошка на мгновение впилась коготками в грудь Алекса и тут же вновь придавила его ладонями. Она медленно, словно в замедленно съемке наклонилась вперед, прижавшись полуобнаженным телом к торсу мужчины и на ухо прошептала: - Это я вернулась к тебе. Не ты меня вернул.
Olaf: Олаф принял изменеие позы как должное, хотя... до конца не понимал смысл всех игр Николь с его гормонами, самоконтроль, конечно, святое. Но еще чуть-чуть и "башню" сорвет окончательно. Неужели за десять лет она полюбила грубый секс? - Не вернулась. Это твой Том тебя вернул, - парировал Александр, прекрасно понимая, что если бы не ребенок, случайно оказавшийся непохожим на мужа, никогда он уже не увидел эту женщину у себя на пороге. Ее выгнали, и у нее был только один резервный вариант. Который сейчас, вот в это самое время, она успешно возбуждает, оседлывая сверху. Сильные руки инквизитора, давно уже отвыкшего считаться военным юристом, провели сверху вниз, от лопаток до упругих ягодиц. И снова вверх, ероша загривок. И обратно... Все усиливая напор. Какой щекотлмивый разговор, никак не клеящийся с поведеним мужчины и женщины. Саша провел языком по шее бывшей жены, от уха до ключицы, чтобы в следующий миг впиться поцелуем в светлую кожу чуть за ухом, немного ниже. Пальцы ловко возились с застежкой женского бюсгалтера... И не нужно этого душещипательного разговора, не нужно укоров и злости, скандалов и взаимных обвинений. Они только что сказали все друг другу. Николь права, и Олаф даже не пытался спорить ,приведя ей в ввину свой убийственный контраргумент. И хватит, закончили процесс. Измена за невнимательность, холодность за измену. И страсть за страсть на полу темной гостинной, где догорают драва в остывающем камине. В одном отдельно взятом шведском городе, где живут обормоты высшей категории...
Nicole: ...и прежде чем мужчина справился с застежкой ее белья, Ники резко выпрямилась и осуждающе взглянула на Олафа, всем своим видом давая понять, что он делает что-то противозаконное и сейчас его казнят. Женщина взяла его за запястья и прижала их к полу. - Мне казалось, что мы решили этот вопрос, нет? - противореча самой себе в словах и движениях прошептала раздраженно Ники. Чего она добивалась? Грубости и силы со стороны бывшего мужа или же того, что он сдастся, будет умолять ее или же начнет признаваться в любви? Она скорее просто хотела... просто боялась сейчас позволить ему это, отдаться, а потом, утром, ощутить его обиду и злость вновь, - прежние чувства в его душе после ее измены. Пыталась сейчас ему что-то доказать, но понятия не имела что и зачем... - Послушай, Саша, - тихо прошептала Ники, наклонив голову так, что длинная челка упала практически на глаза. - Между нами ничего не может быть как прежде, - она провела кончиками пальцев по его щеке, словно говоря "и я сожалею об этом". - В тебе говорит алкоголь и не более того. Ты злишься. Сильно злишься на меня. Николь наклонилась к бывшему супругу и сделала практически невозможную ошибку: коротко коснулась его губ и так же мимолетно оставила след на его шеи - точно так же, как тогда... перед тем как уйти она оставила буквально горящие ожоги на его коже, теперь же словно разжигая их вновь. Женщина встала с пола и стала собирать свои вещи, ни в коем случае не смотря на Сашу.
Olaf: И Саша встал, потянулся играя мышцами и разминая спину. И просто выхватил одежду Николь у той из рук. Выхватил и отправил в камин с невинным "ой!". Еще одно движение - дверь у него за спиной: плавное и грациозное, движение сильного молодого зверя, или же профессионального вояки. В принципе, Олаф в равной степени был и тем и другим. Никто никуда не идет... - Я слушал достаточно в свое время, - дернул головой мужчина, уперев руки в бока. При условии отсутвия одежды выглядело это достаточно эффектно. Олаф даже не улыбался, просто чуть наклонил голову на левый бок и вперед, изучая жену из подлобья. - Мы не решили много вопросов, а еще больше не поднимали никогда. И все же "хочу" пересилило кпрямое "нельзя". Александр сделал несколько шагов, резко схватил бывшую жену и заключил в костедробительные объятия, окончившиеся страстным поцелует и не самым грубым приземлением на пол. - Вот и не будет их трогать дальше, - прошептал инквизитор куда-то в шею женщине. Он уже не церемонился, а действовал довольно быстро, жестко и уверенно, сильными движениями умело подавляя лбое сопротивление, а рот затыкая страстными, жесткими, грячими поцелуями-укусами. - Я трезв и уверен. Расслабься... Можно было сказать что-о красивое и романтическое, раскидываться признаниями ,настоящими и мнимысми, но... почему-то сейчас вся словестная мишура, связывающая любые отношения, казалась Олафу такой же лишней, как и сожженный в камине лифчик. Неужели она все не поймет по его действиям?
Nicole: - Прекрати! Что ты делаешь? - женщина отчаянно пыталась оттолкнуть бывшего мужа от себя, но он явно выигрывал в массе, от чего иногда придавливал ее к полу слишком сильно и она чувствовала легкую боль во всем теле. - Александр! - пытаясь не кричать, чтобы не разбудить сына, громко шептала женщина, царапая спину мужчины, в подступающем негодовании и даже гневе от незнания как поступить. Вернее она конечно не впервые оказалась придавленной Олафом к полу, стене, столу - не важно. Важно лишь что он не впервые так властно брал то, что хотел от нее. И, черт возьми, нельзя сказать, что ей это не нравится... Более того, ее это заводит. - Не сходи с ума... - с мольбой прошептала Николь. Мысли в голове завертелись смертельным ураганом, грозясь унести с собой маленький домик с остатками холодного спокойствия и равнодушия к происходящему. Она теряла самоконтроль, ощущая над собой властного, сильного мужчину, который не остановится не перед чем, лишь бы завладеть ею. Ей нравилось, ее это пьянило и изводило... все тело тянулось к этому мужчине, желало, чтобы он скорее завладел ею без остатка, быстрее, сильнее, до крика, до стонов и кровавых укусов.
Olaf: - Мы уже давно сошли с ума, - покачал головой Олаф, и не думая прекращать. Сейчас бывшая жена была для него, выражаясь метафорически, надкушенным бутербродом, который уже так не хочется откладывать на "потом". Он чувствовал жар ее тела, его немой ответ на его страсть и ласки, неменьшее желание и готовность принадлежать ему и только ему. Олафа посетила мысль: неужели и в объятиях ее второго мужа, Николь выгибалась так же неистово, так же закусывала губу и откидывала голову, прикрывая глаза и прижимаясь упругими бедрами... Неужели пальцы этого недоноска прикасались к ней с неменьшим трепетом и вожделением, руки и обладили такой же властью на телом желанной женщины. Стиснув зубы, прикрыв глаза, на дне укоторых полыхнула ярость, Берси усилил напор, желая своими ласками с страстью стереть в Дюкро память о чужих прикосновениях, о ласках и близости иного мужчины, недостойного и ненужного. Только он имеет право на это тело, на эту душу, на это сердце... На Николь. Сила, уверенность, страсть, напор и малый выбор для самой Николь. Подчиниться или...подчиниться. Она же его хочет, а он... он хочет ее вернуть любыми способами. Вновь стать единственным для нее, самым любимым и дорогим. И плевать, что говорят, будто в одну реку дважды не войдешь. оН покажет, как это делается...
Nicole: Возможно, любая нормальная женщина от такого напора и некоей грубости запаниковала. Николь же возбуждалась. И это не было уже похоже на то легкое возбуждение от вина или же шоколадных сигарет, от азартной игры или же созерцания полуобнаженного супруга... Это походило на звериную всепоглощающую страсть. Уже без мыслей, без сомнений, без лишних слов, - все это кануло в Лету, растворилось в горячем дыхании и грубом напряжении. Она любила так. Она, сильная и властная, самовлюбленная и эгоистичная, любила, когда более сильный мужчина завладевал ею. Именно поэтому много лет тому назад, в их первую ночь она сломилась, отдалась Олафу, почувствовав в нем безукоризненную власть для себя, силу, защиту. Смирение перед ним поселилось в ее сердце, только Саша об этом не знал. Дело оставалось за малым: необходимо было лишь озвучить свое согласие, которые и так уже было выражено ее трепещущем телом. - Прошу тебя, Саша, возьми меня, - простонала Николь, моментально забывая как до этого играла с мужчиной, отказывала ему, просила об обратном и шептала "нет". Сейчас же ответом было "да" и только "да". Ее руки, как и тело на все согласные, скользнули вниз по телу бывшего супруга, лаская его бедра и настойчиво прося еще больше этого его звериного желания, больше страсти, больше напора, больше укусов и больше поцелуев, больше следов на ее теле. Скорее всего так просто было проще... Завтра утром она скажет себе лишь "я ничего не смогла поделать, он был сильнее" и не будет мучиться вопросом. А сейчас к черту мысли. Александр...
Olaf: Настроение ее всегда было переменчивым, как погода в апрельский денек - вот у нас тучи и мелкач морось, но внезапно солнечные лучи разбивают серость неба, а в каплях, лениво сползающих с окон играют миллионы крошечных радуг. Он любил ее за это. Он, такой монолитный, суровый, серьезный и стабильный, влюбился когда-то как маьчишка в ветренную девушку, у которой семь пятницна неделе, а вместо четкого плана на жизнь миллон хочу. И чертовски тосковал все десять лет по этой ее черте натуре, по этому голосу, который сейчас звучал тихо, сипло, вибрировал и срывался. По запаху ее кожи и сигаретному дыму в гостинной, кухне, спальне...везде, где только Николь могла себе придумать устроить перекур. Мужчина хрипло хохотнул, прижимаясь к ней всем телом, желая исполнения ее желания даже не меньше, наверное, чем сама Дюкро. Исполняя ее веление, не смея просто ослушаться... Ни ни один приказ нахтшаттен вездесущий Олаф не выполнял с такой же охотой и готовностью, с какой повиновался нынешним желаниям бывшей супруги. Он не был особенно нежен, даже наоборот. Многие часы борьбы за право снова обладать ей нарушили душевный баланс и раскололи корку ледяного спокойствия и равнодушия, вызывая наружу самые темные стороны его натуры: жестькость, гранисащую с жестокостью, властность, неуемность и силу. Утром на теле Николь обнаружатся багровые, местами синеющие, пятна, следы его пальцев, укусы. Он, даря ей наслаждение, одновременно приносил и сладкую, тянущуюся боль, какую носил в своем сердце все время отсутствия жены. Но и Николь не осталась в долгу, с томными вздохами упоения, расцарапывала его спину, оставляя чуть менее заметные слуды зубов на грубой обветренной коже. Моя, - не особо много мыслей клубилось в голове инквизитора. Клубились и находили отражения в словах. - Моя!
Nicole: Прежде чем принимать это спонтанное и безумное решение, Николь стоило бы хоть немного подумать, она понимала это, но сейчас напрочь решила забыть обо всем вокруг. Она, кажется, на мгновение пожалела, что у нее есть сын, который сейчас спит где-то наверху и вполне себе может проснуться и спуститься вниз. Но если на свете есть хоть какая-то справедливость, то именно она не позволит случиться этому, разрешив бывшим супругам наслаждаться случаем. Он вынуждал ее забывать обо всем, а главное об осторожности. Ее тихие полные желания вздохи сменились короткими вскриками наслаждения и порой даже громкими протяжными стонами, наполненными не просто желанием или же наслаждением, а тонкой ноткой приятной боли и пьянящей остротой безумия. Она произносила его имя чаще, чем пыталась дышать, упиваясь им в полной мере. - Да, да, только твоя... - зашептала она, не отдавая отчета своим словам, а лишь вновь позволяя ему завладеть собою, покоряясь ему и растворяясь целиком и полностью в нем. Ее губы шептали "еще", "сильнее", "быстрее", тело поддавалось любой прихоти бывшего супруга, повинуясь тому без остатка, но каким-то чудесным образом сохраняя свое право на мнение, порой словно сопротивляясь, когда чувствовало слишком резкую боль. Но от этого накатывало еще большее возбуждение. Руки ее со всей злобой раздирали спину, плечи, руки Александра, впивались в его волосы и с силой тянули, открывая для губ и зубов Николь сильную шею. Казалось, что это не двое людей наслаждаются друг другом на полу гостиной, а две собаки сцепились в смертельной битве за право быть главнее.
Olaf: Он редко получал такое наслаждение от секса. По чести сказать, это было не главное с точки зрения Олафа, занятие в браке. Но... казалось бы, длительный разрыв этих оборотней должен был разрушить невидимую интимную связь между ними. Ничерта. Алекса ощущал Николь каждой клеточкой, каждым волосом, непривычно остро и живо. Как скиталец жадно пьет воду после дня пути под летним солнцем, так и он буквально опивался близостью с бывшей супругой. И не было ничего чудеснее, как глохнуть от ее стонов и жаркого шепота, и занать, что завтра она будет говорить не менее хрипло, сорвав голос ночью, и отговариваться, что просто промтыла, носить гольфы с воротом. И просто прожигать его взгядом за каждую неосторожную шутку при ребенка, за каждый намек на то, что промисходит сейчас... А еще Берси просто терял голову от упоительного ощущения власти над Николь, от того, что ты рычит, царается, кусается, но все равно повинуется его рукам, губам, желаниям. Разделяет с ним страсть, и, даже оказавшись сверху, придавив самого Сашу лопатками к паркету, остается "под ним". Он был хозяином, самцом. И это возбуждало сильнее всего на свете, действовало эффективнее виагры. Алекс утробно рычал, стонал от животной страсти и похоти. - Я убью тебя, если ты посмотришь на другого мужчину, - выдохнул он ей в полуоткрытые, ожидающие колючего, злого поцелуя губы. И уже потом одарил таковым. Грубо, опасно, совершенно неэлегентно и несвойственно спокойному Берси. Но так возбуждающе, так...правильно.
Nicole: Было ли что-то приятнее, чем осознание того, что именно Она выводит спокойного Берси из себя, заставляет его сердце то биться быстрее, то наоборот замирать, дыхание становиться прерывистым, а все тело дрожать от желания к ней? Именно это было наградой за все, самой фантастической целью ее жизни, ее мечтой и стремлением. Его слова были небезосновательной угрозой, немыслимым предостережением, которого хотелось послушаться, внять и покорно опускаться на колени лишь перед бывшим супругом. Но Николь была бы не Николь, если бы так и поступила. В ее затуманенных глазах блеснула вспышка неповиновения, самовольности, а лицо отобразило эти чувства в хитрой улыбке. Женщина сверху вниз взглянула на своего любовника и на мгновение замедлила ритм движений, одной лишь слабой ладошкой прижав шею бывшего мужа к полу, словно пытаясь задушить его. - Буду спать с ними и закрывать глаза, - рыкнула женщина и опрокинула мужчину вновь на себя, в полной мере ощутив всю тяжесть его тела. Как он мог говорить ей такое? Сейчас она подчинялась ему беспрекословно, но она по прежнему та же Николь и ее не изменит этот внезапный случай и его слова. Одарив Александра не самым нежным поцелуем и, кажется, прикусив то ли ему, то ли себе губу в порыве этой животной страсти, Ники внезапно оказалась прижатой грудью к полу, отчетливо чувствуя его холод своим животом и щекой. Получать наслаждение стало в два раза больнее и женщина с силой толкнула Алекса спиной, заставляя и свое и его тело выпрямиться, жесткого упираясь коленями во все тот же злосчастный паркет. - А я убью любую, кто посмотрит на тебя... будь то даже твоя Королева, - вторя угрозам экс-супруга произнесла Николь со злостью, давно ненавидя начальницу и по совместительству королеву Берси, выгибая спину и в новом стоне прижимаясь затылком к плечу Александра.
Olaf: Руки скользили по ее телу, собирая бисеринки пота, ощущая кончиками пальцев каждый изгиб, каждую линию. Алекс целовал ее в шею, плечи, спину, заставлял изгибаться в самых причудливых позах. И в итоге с силой намотал ее волосы на куляк, дернул, зная, что Николь больно, заставляя открыть шею и укусил за ухо. А потом вновь заставил переменить позу, уперев женщину лопатками к достопамятный паркет. В комнате было чертовски жарко, они дышали тяжело, надсадно. Мужчина откинулся назад, даже немного выгнулся, проаодя вытянутой рукой по линии от подбородка любовницы до пупка, минуя аккуратные холмики грудей. Всматривался в ее лицо с высоты своего роста, отмечая то, как страсть красит ее. Кого-то похоть и желание наоборот уродуют, портят, но не Дюкро. Алекс улыбнулся ей. И с силой ударил по лицу тыльной стороной ладони. И практически тут же вновь припал к ее губам, груди, шее, ускоряя темп, не давая опомниться. - Я убью и тебя, - не особо понятно разъяснил ситуацию Берси сдавлинным хрипом в пустоту. - Ты - моя! Мужчина знал, что потом ему будет мучительно стыдно и за эту животную страть, неуемную, агрессивную, и за удары, и за слова. Но сейчас... сейчас это бфыло частью его натуры, жестокой, властной, не терпящей возражений. Их семейная жизнь была полн интима и секса, но, кажется, только сейчас он прочувствовал то сладостное наслаждение, которое дарием ему каждая минута единения с ней.
Nicole: Да черт возьми, может и не надо было рожать этого ребенка?! Только портит всю интимную жизнь своей матери. Николь бы позволила себе гораздо более громкие стоны и более того - крики, полные мольбы, наслаждения, боли, но нет, сейчас она не могла порадовать Берси этим, боясь разбудить их общий результат любви. Щека внезапно загорелась какой-то новой болью, но откуда наступила эта боль Николь поймет лишь утром, в деталях стараясь разобрать каждую секунду проведенную вместе с Александром. Сейчас же она ощущала огонь во всем теле, особенный жар на щеке и где-то в затылке после одного сильного рывка, а спина ее отчетливо ныла от твердости пола. ...и еще возможно утром она задумается над его словами. И возможно придет к неверному выводу, будет много курить и в конце концов затаит эту обиду глубоко внутри, чтобы копить их по мелочам еще долгое время и однажды просто собрать чемоданы, заперев в них каждую обиду, каждую злобу... и унесет с собой к чему-то новому. Николь поймала широкую руку мужчины, которая недавно так жестоко обошлась с ее лицом, и притянула к своим губам с пошлым наслаждением облизав каждый палец и не упустив возможность сладко прикусить один из них. Властным движением она вновь провела ладонь Александра по своей шеи, груди, талии, добралась до бедер и со вздохом наслаждения упокоив чуть ниже своего живота, наслаждаясь новыми ощущениями. - Ну так убей, - с вызовом бросила она в лицо Берси и нарочито сладко выдохнула и застонала, приподнимаясь на локтях и, выгибая спину, упираясь затылком в твердый пол. Черт возьми, она завтра же положит здесь ковер. Нет, два!
Olaf: - И убью, - пророкотал Берси. Вот как раз для него ребенок был вновинкУ, он не знал, как нужно себя с ним держать, не особо сдерживался в выражении своих эмоций, своей страсти. Мужчина с тихим рыкомвпился зубами в кожу шеи женщину, на котором уже не оставалось ни одного "живого" места, но этот злой, полный ярости укус перерос в поцелуй и все посторилось.... Ее вкус, ее запах, ее голос, - все возбуждало Алекса, но... он не был Терминатором, а потому не мог похвастаться теми же уменичми ,о которых способны поведать с полсотни пошлых,засалнных анекдотов, так часто рождающихся в умах завсегдатых пабов ,страдающих от отстрой нехватки женского внимания и переизбытка продажного секса. Эта последняя вспышка страсти была особенно яростной и напористой. Быстрые ,точные движения, утробных хрипы, даже стоны, удвоенная страсть и жестокость. Он буквально ломал тело Николь, заставляя ее выгибаться так, как хочется Алексу, переворачиваться на живот. Короткая пережышка и снова сильнее, быстрее, лучше... Он дарил ей себя с пылом, которого давно уже не ждал от нее. Возможно понимая, возмоэно надумывая, что больше такого не повторится, что больше не будет такой же сумасшедшей ночи. И будет ли еще раз интимная близость между ними, снесет ли Николь повторно башню? В том, что будет он чувствовать в присутствии бывшей он не сомневался - страсть, желание, нежность и одновременно с этим острую злость. Он брал ее сотни раз, но... подобным образом, родив насилие из насилия, страсть из сопротивления, ни разу. Берси плотно прижал Николь к себе, тяжело вдыхая ее запах.
Nicole: Грубые, властные рывки, стремительная страсть, головокружительный водоворот... Николь словно в тумане забыла обо всем: не мыслей, не слов, лишь тяжелое дыхание и надрывные стоны. Словно последний ураган пронесся сейчас по гостиной, сметая на своем пути не только остатки разума Ники, но и все без остатка. ...она словно очнулась лишь в тот миг, когда почувствовала как тяжесть тела Берси навалилась на нее сверху, как ее с силой прижимают к полу и тяжело дышат над ухом. Да, именно в этот миг она пришла в себя. Услышала лишь два дыхания... в унисон тяжелые, в один такт быстрые. Ее мало волновала боль, медленно сковывающая тело - пока не хрустит грудная клетка, это можно было терпеть. Но повсюду на ее теле неприятными цветками начали распускаться укусы и синяки, отпечатки пальцев и губ, зубов и ногтей. Заболело вдруг все, а сильнее всего жгло низ живота. Эта боль все еще приносила некую сладость, но еще больше начинала приносить саму боль. Наконец и пульс, и сердце и дыхание пришли в привычный ритм и Ники глубоко вдохнув облизала пересохшие губы и прикрыла их. Прямо перед ее глазами на полу лежала большая, сильная ладонь мужчины и Ники неосознанно, как когда-то раньше любила делать, аккуратно своей ладошкой пробралась под его и крепко сплела пальцы, в наслаждении от этой финальной точки прикрыв глаза. - Саша? - тихо позвала она, почти промурлыкав шепотом его имя. - Ты не знаешь где мои сигареты? В действительности, что еще можно было сказать? Все самое важное они скажут друг другу чуть позже. Утром.
полная версия страницы